Рога Добра - страница 13

Мне хотелось впасть в уныние только от одной мысли о собственных перспективах, но я одернул себя. «Антон, ты выдержал курс процессуального права в лучшем университете страны. Ты заслуживаешь попасть в Рай!» – сказал я себе, и тут же осекся. Чертова гордыня. Можно вообще хоть шаг сделать в наше время, чтобы не согрешить?

На всякий случай попросив прощения у Бога, я разработал план действий с целью прожить праведную жизнь. И, видит Бог, у меня получалось! Черт, имя Господа нельзя поминать всуе! Ох, нельзя чертыхаться, помянешь нечисть к ночи… Да что ж такое-то!

Можно было бы, конечно, положиться на волю Божью и игнорировать хаос, который нарастал в мире смертных по неведомой мне причине. Однако все было не так просто. После знакомства с канцелярской системой оценки душ, устроенной Святым Петром, все еще крепким хозяйственником, переизбранным на честных выборах, я понял, что попасть в Рай еще сложнее, чем кажется. Недостаточно избегать греха, но еще и требуется делать благие дела. Обычная, ничем не приметная душа при попадании в Чистилище могла вообще никого не заинтересовать, ни чертей, ни ангелов. Да и бездействие при жизни грозило признанием человека виновным в еще одном смертном грехе – лени и унынии.

«Значит, надо что-то делать, – подумал я, когда на второй месяц в новостях появились сведения о том, что африканский диктатор-людоед никогда не умрет с голоду. – Хотя бы выяснить, на каком основании нечисть творит этот беспредел. Может, я еще и мир спасу?» – пришла мне в голову мысль. Так, стоп, опять гордыня.

Осознав, что мне все-таки придется пообщаться с Астаротом, я впал в уныние (за что тут же раскаялся, это все еще грех). Я сам прогнал его, когда демон явился ко мне, потому что не думал, что с герцогом вообще стоит контактировать. Теперь мне придется искать встречи со Злом самому, а это не самое легкое дело.

У меня был способ соприкоснуться с Адом, он никуда не исчезал все это время. Но для этого мне требовалось совершить самый настоящий грех. Я должен был позвонить бывшей.

С вампиршей Ясмин мы расстались не очень хорошо. Я просто исчез, выбрав жизнь, свет, радость. Мне удалось начать свой путь с чистого листа, где не было места для шикарных исчадий Преисподней с совершенно белыми волосами, мраморной кожей и синими глазами, смотрящими на твою сонную артерию. Ясмин была, конечно, великолепна. Уверен, она шикарна до сих пор, но похоть – грех! Господи, я злюсь на себя за то, что грешу, а гнев – это тоже грех!

Около недели мне потребовалось, чтобы собраться с духом и хотя бы просто посмотреть на номер телефона Ясмин в своем мобильном. Трусость – не грех. Наверное. Не знаю. Надо бы раскаяться на всякий случай. Контакт чудом остался в памяти телефона: во избежание нежелательных звонков, вернувшись из Ада, я стер немало информации.

Я расхаживал по Битцевскому парку в поисках уединения, будто кто-то, застав меня звонящим силам Зла, мог выказать осуждение. В наше время за это хвалят и повышают в должности.

Звонить мне не хватило бы духу. Возможно, вампирша даже не подняла бы трубку. Беспокоить ее днем, пока она спит, тоже было сродни самоубийству, а это точно грех. Дождавшись наступления темноты, я опустился на одну из парковых скамеек и решился написать Ясмин сообщение.

«Привет!», – настрочил я и тут же стер. Как-то несолидно, хоть и вежливо. «Как дела? Все еще в Аду?» – вторая попытка тоже была признана неудачной, так как звучала как насмешка. Подумав немного, я принял единственное, наверное, правильное решение. Если Ясмин еще готова была мириться с моим существованием и испытывала ко мне какие-то чувства, то есть лишь одно сообщение, которое я должен был написать.

«Мне нужна твоя помощь», – написал я и, не думая, нажал кнопку «отправить». Сообщение «ушло» и зажглось зеленым светом, как прочитанное. Возможно, стоило написать, что это Антон Шальков?

– Помоги себе сам, – раздался знакомый девичий голос над моим ухом. Я дернулся, взгляд упал на телефон. С момента отправки сообщения прошло две с половиной минуты. Оборачиваться в темноту было страшновато. – Ты же, вроде, решил, что самому удобнее и приятнее, когда сваливал.