Рокоссовский. Клинок и жезл - страница 29

Из донесения, составленного по итогам операции Юзефом Клиндером: «Шедший впереди Рокоссовский наткнулся на Мыльникова, произвёл в него два выстрела из маузера. Мыльников упал. Рокоссовский предполагает, что Мыльников ранен, но ввиду непроходимой тайги, по-видимому, отполз под куст, его не могли найти. Во время бегства Мыльников бросил вещевой мешок, в котором находились карты 2-х вёрстки и 10-и вёрстки».

Спустя некоторое время оперативники ОГПУ обнаружили раненого генерала Мыльникова и арестовали. Его прятали казаки в одной из станиц.

Белогвардейцы разделились на мелкие группы и, избегая прямого боевого столкновения с летучим отрядом Рокоссовского, скрывались в сопках и таёжных дебрях. Рокоссовский и Клиндер тоже решили изменить тактику: теперь красноармейцы и приданные им оперативные работники ОГПУ, ЧОНа и местной милиции, имея свежую и точную информацию о местах пребывания белогвардейцев, начали устраивать засады.

Последняя стычка с группой полковника Гордеева у Рокоссовского произошла ранним утром 5 июля в пади Горбица Сретенского уезда. До рубки дело не дошло: основные силы Гордеева были уничтожены в перестрелке. Самому полковнику с тремя казаками удалось уйти от погони и скрыться в тайге. Затем, раздобыв в местных селениях лошадей и питаясь лошадиным мясом, беглецы вышли к станции Хадабулак Борзинского уезда и там пересекли границу.

9 июля 1924 года Рокоссовский отдал приказ по войскам боевого участка Сретенского и Нерчинского уездов об окончании операции.

В архивах ФСБ хранится справка, подготовленная Забайкальским губернским отделом ОГПУ, которая свидетельствует о результатах проведённой операции: в ликвидации «банд Мыльникова, Деревцова, Гордеева» участвовало «150 сабель 5-й Кубанской кавалерийской бригады, 168 сабель 2-го полка войск ГПУ и один бронепоезд, всего 338 сабель. Захвачено в плен 95 бандитов, убито 46 человек, ранено 36 человек. Наши потери: 9 человек убито, в т. ч. один сотрудник ОГПУ, председатель сельского Совета, начальник уездного отдела милиции, три бойца из отряда ЧОН, один чоновец пропал без вести, ранено 13 человек».

После той жестокой зачистки крупные белые формирования в Забайкалье больше не приходили.

И в бою, и в ученье 27-й кавполк демонстрировал свою храбрость, дисциплину и слаженность. Вскоре полк Рокоссовского был признан лучшим в Западно-Сибирском военном округе.

После завершения Гражданской войны в армии началась повальная демобилизация, проводились сокращения командного состава. Перспективных красных командиров, которые должны были строить новую Красную армию, спешно обучали на различных курсах. Как правило, курсы были непродолжительными. Но имевшие большой опыт войны краскомы быстро схватывали и с жадностью усваивали теоретическую часть военной науки.

Рокоссовского направили в Ленинград на Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава в сентябре 1924 года, почти сразу после операции в таёжных уездах. Рокоссовский принял новое направление как награду.

Юзеф Клиндер по итогам той операции получил благодарность от своего руководства «за беспощадную и успешную борьбу с контрреволюцией и поимку одного из главных руководителей контрреволюции на Дальнем Востоке генерала Мыльникова».

Обучение длилось год. Первый раз после полковой учебной команды — на целый год! — он был направлен с войны на учёбу.

Группа подобралась крепкая. Однокашниками Рокоссовского оказались будущие маршалы Г. К. Жуков, А. И. Ерёменко, И. X. Баграмян, а также талантливые танковые генералы П. Л. Романенко, М. И. Савельев и другие.

Иван Христофорович Баграмян, оставивший яркие записки о ленинградских днях и курсах, отмечал как наиболее памятное: «Особую симпатию в группе вызывал к себе элегантный и чрезвычайно корректный Константин Константинович Рокоссовский. Стройная осанка, красивая внешность, благородный, отзывчивый характер и великолепная спортивная закалка, без которой кавалерист не кавалерист, — всё это притягивало к нему сердца товарищей. Среди нас, заядлых кавалеристов, он заслуженно считался самым опытным конником и тонким знатоком тактики конницы». Там же: «Константин Константинович выделялся своим почти двухметровым ростом. Причём он поражал изяществом и элегантностью, так как был необычайно строен и поистине классически сложён. Держался он свободно, но, пожалуй, чуть застенчиво, а добрая улыбка, освещавшая его красивое лицо, притягивала к себе. Эта внешность как нельзя лучше гармонировала со всем душевным строем Константина Константиновича, в чём я вскоре убедился, крепко, на всю жизнь, сдружившись с ним».