Роковая восьмерка - страница 4

Я ее почти перестала видеть, но когда мы встречаемся, то я вижу, что от той энергии мало что осталось.

Мейбл сжала тонкие губы.

— Развод проходил с такими скандалами и истериками, что суд постановил наложить на Эвелин один из этих новых залогов по закону об опекунстве над детьми. Я полагаю, судья боялся, что Эвелин не позволит Стивену видеться с Энни. Как бы то ни было, на залог у Эвелин денег не было. Стивен забрал у нее деньги, которые достались ей после смерти моей дочери, и ничего не вернул. Эвелин жила, как арестант в том доме на Ки-стрит. Я чуть ли не единственная родственница, оставшаяся сейчас у Эвелин и Энни, поэтому я заложила дом. Если бы я не сделала этого, внучка не получила бы опекунство.

не это было в диковинку. Я никогда не слышала об опекунском залоге. Люди, которых я выслеживала, нарушали залог-поручительство за явку ответной стороны в суд.

Мейбл собрала тряпкой крошки со стола и бросила их в раковину. Ей не сиделось на месте.

— Все шло хорошо, пока на прошлой неделе я не получила записку от Эвелин, что они с Энни уедут на какое-то время. Я сильно не переживала, но всем вдруг ни с того ни с сего понадобилось разыскивать Энни. Пару дней назад ко мне домой приходил Стивен, накричал на меня, он говорил ужасные вещи об Эвелин. Сказал, что она не имела права так вот забирать Энни от него и пропускать школу. И сказал, что будет требовать опекунский залог. А сегодня утром мне позвонили из залоговой конторы и сказали, что заберут дом, если я не помогу им найти Энни. — Мейбл обвела взглядом кухню. — Не знаю, что я буду делать без этого дома. Они могут его забрать у меня?

— Понятия не имею, — сказала я Мейбл. — Я никогда в таких делах не участвовала.

— И теперь они все подряд заставляют меня волноваться. Как мне узнать, все ли в порядке с Эвелин и Энни? Я с ними никак не могу связаться. Это была просто записка. Я даже не говорила с Эвелин.

Глаза Мейбл снова наполнились слезами, я очень надеялась, что она не станет рыдать, потому что я не сильна, когда дело доходит до того, чтобы лицезреть чье-то проявление чувств. Мы с матушкой выражаем любовь через завуалированные комплименты подливке.

— Чувствую себя просто ужасно, — призналась Мейбл. — Просто не знаю, что делать. Я подумала, может, ты сможешь найти Эвелин и поговорить с ней… убедиться, что с ней и Энни все хорошо. Я могу потерять дом, но не хочу терять их. У меня отложено немного денег. Я не знаю, сколько ты просишь за такую работу.

— Я ничего не беру. Я не частный детектив. И за такие личные дела я не берусь.

Черт. Я даже не очень хороший охотник за головами.

Мейбл мяла фартук, слезы катились у нее по щекам.

— Я не знаю, кого еще попросить.

О, черт, поверить не могу. Мейбл Марковиц плачет! Смотреть на это — почти также удобно, как делать гимнастику посередине Мейн-стрит в самый разгар дня.

— Ладно, — сдалась я. — Я посмотрю, что можно сделать… чисто по-соседски.

Мейбл кивнула и вытерла слезы.

— Я буду признательна.

Она достала конверт из серванта.

— Вот фотографии. Это Энни и Эвелин. Фото сделаны в прошлом году, когда Энни исполнилось семь. Я написала там на клочке бумаги адрес Эвелин. И марку и номер машины.

— У вас есть ключ от ее дома?

— Нет, — ответила Мейбл. — Она никогда не давала его мне.

— У вас нет ни одной версии, куда бы Эвелин могла деться? Совсем ни одной?

Мейбл помотала головой:

— Не могу представить, куда она уехала. Она выросла здесь, в Бурге. Никогда не жила в другом месте. Не уезжала ни в какой колледж. Большинство нашей родни здесь.

— Залог выписывал Винни?

— Нет. Какая-то другая компания. Я записала. — Она достала из кармана фартука сложенный лист бумаги. — «Тру Блу Бондз», и мужчину зовут Лес Себринг.

Мой кузен Винни владеет «Залоговой конторой Плама» и ведет свои дела в небольшом, выходящем на улицу офисе на Гамильтон-авеню. Когда-то, отчаянно нуждаясь в работе, я под страхом шантажа заставила его взять меня на работу. С тех пор состояние экономики Трентона пошло на поправку, и я не уверена, работала бы я еще у Винни, не будь его контора напротив булочной-кондитерской.