Роковые камни Аркаима - страница 9

– Я не смогу этого сделать, – выдохнула Любава и нервно сжала пальцы, коза дернулась от боли, а знахарка лишь ухмыльнулась:

– Значит, умрет весь род, все племя. Кроме тебя никто не сможет заменить меня здесь, а мое время уходить уже пришло. Ты же понимаешь, что если сейчас не остановить смерти, то мы все очень скоро станем слабыми и нас могут убить.

– Но кто нас убьет? – удивилась Любава. – Вокруг нет ни одной живой души, мы одни среди этой бескрайней степи.

– Ты не права, и если твои глаза не видели чужестранцев, это не значит, что их нет. Они есть, только живут далеко от нас и знают, что мы сильное племя. Но стоит нам стать немного слабее, как наша участь будет решена.

– Значит, у меня нет выбора? – Любава поправила меховую накидку.

– Нет, выбора нет. – Цыба пошла к выходу. – Разве что я умру прямо сейчас, и никто не узнает, что только ты можешь меня заменить. Вечером, после ритуала, я скажу это всему племени, и Егор Змееборец будет тебя охранять так же, как сейчас охраняет меня. Нам нужна свежая кровь, нам нужны новые женщины, нам нужна новая знахарка, иначе мы станем слабыми и нас завоюют.

Бабка вышла из землянки, и Любаве показалось, что даже дышать стало легче.

Девушка еще некоторое время просидела возле козы, затем взяла глиняный кувшин, набрала молока и вышла во двор. В деревне кипела жизнь. Зимой, когда день такой короткий, надо успеть сделать многое: выгулять скотину, приготовить обед, подковать лошадей, сшить одежду или обувь. У каждого в племени была своя работа, Любава отвечала за молоко, сметану и домашний сыр. Осторожно, прижимая к себе кувшин, чтобы молоко не расплескалось по дороге, девушка пошла к землянке, где женщины готовили сметану, масло и сыр. По дороге Любава заглянула на конюшню, у кузнеца Богдана вчера умерла жена Настасья при родах, вместе с ребенком, это-то и стало последней каплей, после которой Цыба решила принести жертвоприношение жестоким богам.

– Ты как? – Любава задала глупый вопрос, но ничего другого ей в голову не пришло.

– Не знаю. – Богдан, молодой, сильный мужчина с густой бородой, поднял на нее воспаленные глаза. – Не верю, что ее больше нет.

Жену кузнеца вчера закопали на вершине сопки Прощения, пока просто в снег, а когда потеплеет, тело надо будет предать земле.

– Хочешь молока? – девушка протянула ему кувшин. – Я только надоила, вечером козу убьют.

– Да, я знаю. – Богдан безразлично посмотрел на Любаву. – Цыба сказала, что надо снимать проклятие, и я ей верю.

– Слушай, – Любава неловко присела на край большого деревянного стола, на нем у кузнеца хранились разная утварь и грубые инструменты. – Я сегодня разговаривала с Цыбой, – девушка запнулась, думая, насколько она может быть с ним откровенна, но потом решилась, – старуха мне сказала, что будет готовить меня на роль знахарки, ей на замену. А я не хочу, вот совсем не хочу.

– Ну, это неудивительно, – нехотя ответил Богдан, было видно, что разговор ему не нравился, – ты же живешь с ней, тебе и дела перенимать. А куда сама Цыба собралась?

– Говорит, – Любава вздохнула, – что время ее пришло. Может, помирать собралась, а может, просто отойти от дел хочет, кто ее разберет?

– Это плохо. – Кузнец повернулся к девушке спиной, как бы давая понять, что разговор закончен. – Без нее мы не справимся, пока она тебя еще научит, а зима только посередине. В прошлый раз много людей замерзло, а вот теперь еще и эта напасть.

– Я не хочу становиться знахаркой! – Любава ждала от него поддержки, она дружила с его молодой женой, иногда и с ним перекидывалась парой слов, ближе людей у нее в племени больше не было, разве что подруга Аксинья.

– Я тоже, может, много что не хочу!

Девушка еще немного подождала, но Богдан больше с ней не разговаривал, тогда она вздохнула и вышла из конюшни. Быстро отдала молоко женщинам, хлопотавшим в землянке, и пошла разыскивать Цыбу. Любава все-таки хотела уговорить старуху выбрать себе другую ученицу.

– Зачем пришла? – Знахарка сидела возле уродливой печи, выложенной из глины и камней. – О чем поговорить хочешь?

Любава, стараясь не встречаться со старухой взглядом, присела на лавку.