Роковые мечты - страница 13

Я раскладывала цветы и еловые ветви и плохо слушала, что говорит Джимми, — он говорил, как грубо обращается с ним конюх, для которого лошади важнее людей, — но когда он вдруг заговорил об учителе, о котором вот уже два месяца судила и рядила вся прислуга, я навострила уши.

— Кухарка поспорила с камердинером милорда, что учитель не продержится здесь больше месяца. Если она проиграет, то будет жарить ему бараньи котлеты…

Джимми замолчал, вероятно ожидая, что я поддержу разговор, но я молчала, словно набрав в рот воды, потому что у мисс Брэдшоу было полно осведомителей среди прислуги и мои слова наверняка дошли бы до бабушки.

Я положила ветку на плиту с именем моей матери и подумала: где может находиться ее портрет? Портрет ее сестры Сары, матери Эдварда, находился в кабинете деда. Вероятно, тогда же был написан и портрет младшей дочери, которая, по словам бабушки, была гораздо красивее своей сестры. У меня был только медальон с ее изображением, но мне, конечно, хотелось увидеть ее лицо более крупным планом. Я решила постараться разыскать его: если он написан, то, значит, хранится в какой-нибудь заброшенной комнате замка.

Я уже разложила все ветви по плитам. Джимми тоже заканчивал свою работу, и я сказала ему, что буду ждать его в бричке, предупредив, чтобы он запер на замок решетку.

После сумрака склепа мне пришлось прикрыть рукой глаза от яркого солнца. Холодный свежий ветер гнал по голубому небу белые с чернотой внизу облака, опавшие листья кружились в хороводе между могил, и мне вдруг почему-то стало весело, хотя в таком месте, как это, не принято радоваться.

Кружение желтых листьев напомнило мне модный танец, о котором писали в дамском журнале. Этот танец назывался вальс. Мужчина во время танца держал в одной руке руку женщины, а другую руку клал на ее талию, так что получалось что-то вроде объятия. Это-то и возмутило мою бабушку. «Женщина в объятиях чужого мужчины! Какое бесстыдство!» — сердилась она.

Я вспомнила объятие Александра О'Коннелла и подумала, что он совсем не похож на безупречного героя прочитанных мною романов. «Неужели он всего лишь бесчестный соблазнитель?» — подумала я и посмотрела на домик священника. Мне легко было пойти и, вызвав его, потребовать объяснений, но я не сделала этого, — пришел Джимми, и бричка тронулась в путь. Вскоре я увидела вдали башню и приземистое здание замка, и иллюзия свободы, которой я жила эти несколько часов, совершенно исчезла.

— Представь себе, Валерия, — говорила мне бабушка, спускаясь по лестнице и опираясь на мою руку, — наша королева обручилась со своим кузеном, принцем Альбертом Саксен-Кобург-Готским.

Эта новость, которую мы узнали из газет, присланных по почте вместе с письмами и книгами из библиотеки, взбудоражила весь замок — даже слуги говорили только о помолвке королевы. Именно эта новость заставила бабушку покинуть постель и спуститься в столовую.

— Выходит замуж за какого-то немчуру, — ворчал дед, — как будто она не могла найти себе мужа среди молодых отпрысков старинных английских родов. Я всегда говорил, что от женщины на троне не жди ничего хорошего.

— Как ты можешь так говорить, Уильям, — возразила бабушка, которая противоречила ему чрезвычайно редко и лишь в тех случаях, когда считала себя задетой за живое. — Леди Норли пишет мне, что королева без ума от этого красивого молодого человека, который ее тоже очень любит. Теперь они обвенчаются, а затем, глядишь, появится и наследник трона. Между прочим, свадьба состоится в феврале.

«Еще одно торжество, на которое меня не пригласят», — подумала я. Мне стало нестерпимо скучно слушать нудный разговор сэра Генри и деда о политических последствиях этого брака.

Как странно, что королева Виктория влюбилась в своего немецкого кузена как раз тогда, когда влюбилась и я. Разве это не доказывало, что между мной и ею есть какая-то мистическая связь? Во всяком случае, это известие придавало мне больше уверенности в себе.

— Валерия! Опять ты витаешь в облаках, — услышала я голос бабушки, — и не слышишь, что я тебе говорю. Поди принеси мою кашемировую шаль, мне холодно.