Ром - страница 3
Раскошелиться — значило профинансировать дела серьезные…
Вот страсти-то!
Все нуждались в деньгах, чтобы рассчитаться с прошлым и как ни в чем не бывало начать все сначала.
Война подходила к концу!..
Я был к этому готов. И в один прекрасный день я услышал на том конце провода голос самого Гальмо: он договаривался о встрече с моим хозяином.
Когда я увидел, как он входит в мой кабинет, мне почудилось, что предо мною сам Дон Кихот.
Это был высокий, худой, по-кошачьи гибкий, немного сутулый человек.
Он не обладал приятной наружностью и с виду ничуть не соответствовал собственной значительности. Он казался очень усталым, даже мучимым болезнью. Лицо отличалось матовой бледностью, а белок глаза был залит кровью: Гальмо, вероятно, страдал недугом печени. От всего его облика исходила какая-то крестьянская робость. Его речь оказалась такой же строгой, как и его шевиотовый костюм цвета морской волны, слегка неопрятный, но тем не менее явно сшитый у хорошего портного. Говорил он с подчеркнутым безразличием. Жестикулировал редко, и движения взметнувшихся было рук, поколебавшись, застывали в полужесте. Волосы у него были черные, как и глаза. Но больше всего в эту первую встречу меня поразил его взгляд. У Гальмо был настойчивый, улыбчивый, трепетный и невинный взгляд ребенка…
Как же далеки от его легенды мы и все наши журналистские эпитеты, не говоря уж о тяжеловесных измышлениях его противников!
Рассказывают, что Бальзак, сочиняя «Человеческую комедию», заказал сделать гороскопы для всех своих персонажей и из них черпал мотивы их поступков и линии их судеб. А почему бы то, что Бальзак делал с вымышленными фигурами, нам не сделать с реальными персонажами подлинной жизни?
Итак, Жан Гальмо: родился 1 июня 1879 года в 15 часов в Монпазье (Дордонь).
Воспользовавшись только одной этой датой и скудным географическим уточнением, мой друг Морикан, для которого астрология никогда не была тайной наукой, сейчас спроецирует чертеж «неба» Гальмо и скажет нам, каким же был этот человек, имени которого я ему даже не открыл. В этом маленьком шедевре расчет идет об руку с интуицией.
«Неуравновешен.
Мышление живое, но неспособное сосредоточиться. Творческие данные не очень хорошие. Слишком созерцателен.
Мысль с удовольствием уносится в мир грез и воображения.
Чувствителен.
Разнообразие устремлений и недостаток самоконтроля. Живо интересуется слишком многим и испытывает трудности в определении собственной позиции.
Восприимчив к модернизму нашей эпохи и к ее опасностям.
Любит облака до такой степени, что теряет в них самого себя.
Инстинктивная часть сильная. Живот доминирует, но стремится быть поглощенным головой.
Мистицизм.
Повинуется исключительно чувству.
Мало воли и умения владеть собой. Живость. Очень внушаемый. Порывист, но за порывами следуют сожаления. Терзается, что упустил удачу.
Тем не менее в глубине характер сильнее, чем кажется.
Конфликт между «внутри» и «вовне», совестливая натура, неспособная сконцентрироваться, решиться. Будь посильнее контроль в физическом плане, эмоциональный план мог бы стать мотором. Но видимо, всему мешает слабость желаний.
Артистичен, но всегда переигрывает. Избыток воображения и непостоянства стоят на пути у творческой жилки. Есть вкус к изящным искусствам и литературе, скорее бескорыстный.
Есть вкус к богемной жизни и своеобычным натурам, которому благоприятствует нонконформизм характера.
Жизненной силы мало; здоровье слабое.
Это гороскоп и соблазнителя, и соблазненного в одном лице. Мужское и женское начала, в постоянном равновесии и не противостоящие друг другу, придают как моральному, так и физическому силуэту объекта волнующую ясность.
Дон Жуан, загримированный под Макиавелли и попавший в собственные сети. Сила, скрывающая слабость, и слабость, скрывающая силу, взаимно меняются ролями.
Сильное обаяние, свойственное противоречивым натурам. Тем, что скрывают патетику внутренней жизни под известного рода гримасой, выдаваемой за улыбку.
Произведенные вычисления указывают на очень опасный период в апреле, мае и июне 1928 года; грядет очень серьезное событие, это вопрос любви и смерти.