Роман о семи мудрецах - страница 8
, наконец, подробно рассказывается о наказании вероломной женщины. Везиры, несмотря на свою умудренность, выглядят достаточно жестокими и мстительными: один советует ослепить клеветницу, другой — отрезать ей язык, третий предлагает отрубить ей ноги, четвертый — вырвать из груди сердце. Но юноша оказывается гуманнее и, с точки зрения автора, мудрее: «Женщин не убивают, тем более что убийство не одобряется шариатом. Мне кажется, что надо бы отрезать ей косы, вычернить лицо, посадить на черного осла и провезти по всему городу, а глашатаям велеть кричать: „Того, кто предаст своего благодетеля, постигнет такая кара “»[40].
Что касается вставных новелл-притч, то их в книге тридцать четыре. Сначала три истории рассказывает мудрый Синдбад — перед тем, как приступить к обучению принца. Потом одну историю рассказывает первый везир; рассказывает он ее другим везирам, дабы убедить их в необходимости выступить в защиту шахзаде. Затем каждый везир рассказывает шаху по две назидательные истории, в основном о женском коварстве и любострастии женщин, на что невольница отвечает каждый раз одной историей. Отметим, что тематика, а точнее, направленность ее историй более разнообразна: она не только опровергает мнение о врожденной аморальности женщин, но и нападает (так, после выступления шестого везира она повествует о неверных и корыстных советниках государей, чем опять меняет позицию шаха). Но после седьмого везира невольница уже не берет слова — наступает очередь царевича, который получает разрешение говорить и рассказывает подряд шесть поучительных историй. Невольница же рассказывает свою последнюю, седьмую историю тогда, когда решается ее участь. В заключение приводятся еще три притчи мудрого Синдбада.
Стилистически книга очень разнородна. Вставные истории выдержаны в стиле бытового анекдота, плутовской новеллы, волшебной сказки или басни-притчи о животных. Обрамление более изысканно и орнаментально; речи персонажей, особенно мудрецов (учителей принца) и везиров перегружены аллегориями и перифразами. Авторский текст не менее усложнен и украшен. Имеется и второе обрамление, еще более украшенное риторическими фигурами; это, так сказать, обрамление «внешнее» — посвящение, рассказ о создании книги, рассуждения о достоинствах человека, его обязанностях перед другими людьми и перед Аллахом. Отметим также, что ритмизованная проза обрамлений часто перемежается стихотворными вставками. Иногда аз-Захири цитирует известных поэтов — Анвари, Мутанабби, Омара Хайама, чаще же — стихи собственного сочинения. Таким образом, «Синдбад-наме» аз-Захири присуща многоплановость как в стилистическом, так и в жанровом отношении: эту книгу можно отнести и к числу сборников всевозможных занимательных новелл, и к числу дидактических «зерцал», на которые было столь богато западное и восточное Средневековье. Причем, как уже отмечалось, дидактика книги многонаправленна: она адресуется как правителям, так и рядовым подданным.
На фарси дошли до нас еще несколько обработок «истории семи мудрецов». Если вялая поэма неизвестного автора, писавшего в последней трети XIV в., вряд ли заслуживает внимания, то несомненный интерес представляет «Тути-наме» («Книга попугая») Зийа-ад-Дина Нахшаби, созданная около 1330 г. В эту обработку древнеиндийской «обрамленной повести» «Шукасаптати» вставлен и вариант «истории семи мудрецов»[41], в индийской книге отсутствующий. Он отличается предельной краткостью (как и вся эта переработка «Шукасаптати»), новеллы-притчи рассказывают в нем только везиры (и таких рассказов всего шесть: на седьмой день слово берет царевич и уже без всяких отвлечений объясняет, почему он вынужден был молчать), невольница же после каждого рассказа лишь воплями и слезами возвращает царя к его первоначальному решению наказать сына. Мораль повести антифеминистская и выражена Нахшаби в таком четверостишии: