Роман одного открытия - страница 25

Каждый великий народ начинал свою историческую жизнь каким-нибудь чудом дерзости и воли. Открытие часто ценно не меньше героического направления воли.

Честолюбивые мысли Белинова имели чисто альтруистический характер — они останавливались у золотого порога земли, выкормившей лучшие силы его сердца и ума.

Полный мыслей, которые разжигали самый чистый огонь в его душе, Белинов тронулся в обратный путь в Болгарию. Годы учения истекли. Домой ехал зрелый человек, готовый все силы, дарование и знания вложить в службу своему народу.

Белинов возвращался из Вены уже не один, как и следовало ожидать в силу сложившихся обстоятельств. Его молодая хозяйка, потомок Шафариков, австрийка по отцу, студентка художественной академии, с темно-синими глазами, с мелкими белыми зубами, улыбкой и говором, полными редкого очарования, ехала с ним.

Темные, задумчивые глаза молодого ученого, внутреннее благородство и энтузиазм, славянская горячность, которая иногда прорывалась через внешнюю оболочку сдержанности и обнаруживала внутреннее богатство, любовь к искусству и то, необъяснимо сильное в южанине, в болгарине, которое действует на европейскую женщину взглядом, жестом непосредственно на ее инстинкт, на чувство, очаровали венку.

Несколько вечеров в опере, теплая июньская ночь в тенистом Шварценбергском парке, несколько горячих споров о графике Дюрера, близость, молодость, каприз случая сделал их друзьями…

В миг, задолго подготовленный в их сердцах, она обвила мягкими руками его шею. Он почувствовал как ее алые губы касаются его губ. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он неожиданно взял ее на руки, легко, как ребенка. Прижавшись к нему как испуганный кролик, она вдруг поразила его зрелой страстью. Ее молодое гибкое тело заключило его в жаркие объятия.

Они лежали на кушетке, изнеможенные неожиданно налетевшим на них любовным шквалом… Когда, придя в себя, они медленно отрывали друг от друга губы, им стало ясно, что между ними не существует больше никаких тайн. Золотой сосуд был выпит единым духом и до дна.

Позже при расставании они смутились. Расходились виновато, не глядя друг другу в глаза. Их угнетала ложь, что они снова увидятся, надвигалось неизбежное.

Когда поезд трогался с Венского вокзала, в купе Белинова вбежала с чемоданчиком в руках, улыбаясь, его приятельница. Она нежно опустила голову ему на плечо, приласкала, взглянула полными любви темно-синими глазами и, расцветая в неотразимом очаровании улыбки, решительно заявила:

— Готово! Еду с тобой в Болгарию! Ничто меня больше не связывает с Веной.

— На что ты рассчитываешь?

— На что я рассчитываю? — поднял брови спрошенный, стряхивая пепел с сигары в пепельницу. — Подойдем на минутку к окну.

Окна конторы, в которой происходил этот разговор, находились высоко над соседними зданиями. Собеседники взглянули вниз. Три торговых артерии города кишели маленькими людьми, похожими на жуков, с лицами, прижатыми к мостовой. Трамвайные вагоны выглядели детскими игрушками и только свирепое скрипение выдавало их настоящую природу.

— Видишь там напротив, — указал пальцем наш хороший знакомый дядя из Америки, — шикарную парфюмерию с ярко освещенными витринами, к которым липнут прохожие, привороженные видом роскоши? Раньше на этом месте был книжный магазин. В первые годы после войны работал хорошо. Весь мир с каким-то исступлением набросился на книги. Книги. Книги. Книги. Слава богу этому пришел конец. С течением времени люди внезапно перестали читать. И книжный магазин обанкротился.

Вместо него открылся колбасный магазин. Народ набросился на ветчину, берлинскую колбасу, бекон, ливерную колбасу… Но вскоре и тут начало что-то хромать. Люди (главным образом рабочие, служащие и мелкие рантье) покупали колбасы… в аптечных дозах: 50 г, 100 г, ¼ кг. Кризис, безденежье, разные теории о вреде консервированного мяса, распускаемые торговцами зеленью и недоброкачественными фруктами, и — колбасный магазин перестал существовать. И вот наконец этому торговому помещению повезло.

По моему мнению, купцам первым необходимо заниматься психологией. Если мне удастся собрать достаточно средств, я их завещаю на открытие при университетах кафедр по психологии потребителя. Или, еще лучше — института по изучению психологии современного потребителя. Может быть это будет неплохим предохранительным средством против банкротств.