Россия и русские. Книга 2 - страница 12
Чаще всего звучало требование передать землю тем, кто ее обрабатывает. Даже тот факт, что землей на правах частной собственности в то время владело значительное меньшинство населения, не устранил всеобщего убеждения, что «необходимо все земли передать в руки трудовому народу, — пусть землей пользуется тот, кто своим личным трудом обрабатывает ее. Земля не должна быть предметом торговли; необходимо, чтобы земля была обнародной»>{35}. Другим требованием, которое сильно волновало крестьян, было реформирование несправедливой налоговой системы и обеспечение бесплатного начального образования. «Одною из главных причин нашего бесправия, — отмечалось на одном из крестьянских сходов в Курской губернии, — служит наша темнота и необразованность, которые зависят от недостатка школ и плохой постановки в них обучения»>{36}.
Крестьян меньше, чем рабочих, заботили проблемы гражданских прав или политической структуры империи. Но когда они высказывали свое мнение на эту тему, сформулированное, может быть, благодаря какому-нибудь школьному учителю, оно было похоже на положения, изложенные в обращении Гапона. В сущности, крестьяне требовали окончательного завершения реформы 1861 г., то есть передачи им всей той земли, которую они обрабатывали и предоставления им тех же гражданских прав, которыми уже пользовались другие слои населения.
Когда же крестьяне почувствовали, что к ним не прислушиваются, они избрали другую стратегию поведения. Была предпринята попытка объединения их на более высоком уровне, чем волость: был образован Всероссийский крестьянский союз, который провел два съезда — в июле и ноябре 1905 г. Ведущую роль в создании этого союза сыграли партия социалистов-революционеров и ряд специалистов-аграриев, присутствовавшие на этих съездах. Резолюции съездов и дебаты отражали дух сельских петиций, хотя второй съезд пошел дальше и призвал к прямым политическим акциям: проведению общенациональной забастовки и объявлению бойкота землевладельцам.
Вслед за этим Крестьянский союз неожиданно распался, причем причины этого распада до сих пор еще не вполне ясны. Все крестьянские объединения выше волости были хрупкими, а их организаторов некрестьянского происхождения к концу 1905 г. волновали совершенно другие проблемы. Более того, власти относились к союзу как к нелегальной организации и подвергали арестам его лидеров и рядовых членов. Видимо, крестьянство к этому времени возлагало все свои надежды на предстоящие выборы в Первую Государственную думу>{37}.
Правда, крестьяне не оставили борьбу и часто пытались оказывать давление на власти, организуя забастовки, отказываясь вносить арендную плату, воруя сено у помещиков и поджигая их амбары. Они стали все чаще врываться на своих телегах на помещичий двор, взламывали амбары, грузили на телеги мешки с зерном и увозили их по домам. А к наступлению лета, когда снова маячила угроза плохого урожая, они иногда выгоняли помещика из его поместья и поджигали дом, чтобы хозяин больше никогда не возвращался назад. Так, например, начавшись в Саратовской и Черниговской губерниях, прокатились две волны массовых поджогов помещичьих хозяйств. Именно в этих центрально-черноземных областях крестьяне испытывали недостаток земли и находились на грани нищеты.
Решение о поджоге поместья принималось, как правило, на сельском сходе и незамедлительно претворялось в жизнь. В этой акции участвовали все жители деревни, так как «круговая порука» в выступлениях против правящего режима была такой же безоговорочной, как и в подчинении ему. В результате во многих областях темные ночи озарялись кроваво-красным заревом пожарищ. Это называлось «пустить красного петуха» и часто подстрекало окрестные села и деревни на такие же акции. В течение 1905—1906 гг. было сожжено почти 3 тысячи поместий, или 15 процентов их общего числа. Помимо всего прочего, многие поместья подвергались разграблению и другим актам вандализма. Крестьяне врывались в дома помещиков, рвали книги, выносили картины и другие произведения искусства, уничтожали скульптуры и все, что украшало «дворянские гнезда». Словом, разрушали тот мир, который всегда считала для себя чужим и враждебным