Россия и русские. Книга 2 - страница 40
.
Вожди Белого движения не смогли воспользоваться оказавшимися в их распоряжении возможностями прежде всего потому, что унаследовали от старой армии глубоко укоренившееся недоверие к политике и политикам. Они верили, что их дело — возрождение Российской империи и уничтожение социализма — было настолько справедливым и благородным, что не требовало никакой агитации или пропаганды. Именно поэтому их политические декларации были запоздалыми и туманными, не рассчитанными на привлечение на свою сторону массового энтузиазма. Более того, они не проводили никаких различий между либеральными и социалистическими политиками, считая и тех и других либо евреями, либо прислужниками большевиков. Для них было совершенно безразлично, с кем они имеют дело — с кадетами или правыми и левыми эсерами. А ведь многие либералы могли бы присоединиться к ним в общей борьбе против большевизма.
Кроме того, они были серьезно ослаблены тем очевидным для них фактом, что монархия не пользуется популярностью в народе. Династия Романовых действительно настолько дискредитировала себя к 1917 г., что лидеры Белого движения, вне зависимости от личных убеждений, так и не посмели написать на своих знаменах лозунг восстановления монархии. Парадоксально, но тем не менее именно большевики, то есть революционеры, а не белые консерваторы, вставали на защиту существующих государственных институтов, пользующихся народным доверием, — Советов.
Белые так и не удосужились образовать хотя бы некое подобие политической организации, которая могла бы поддержать их военные усилия. При этом многие белые офицеры имели фактически большую свободу действий, чем красные комиссары. В отличие от Троцкого ни у Деникина, ни у Колчака не было сколько-нибудь продуманной программы террора, но оба они охотно прощали своим подчиненным многочисленные случаи жестокости, кровопролития и массовых убийств, которые проводились как в целях подавления сопротивления врагов, так и в личных интересах. Подконтрольная Колчаку Сибирь вскоре стала родиной «атаманщины», то есть правления алчных и ненасытных местных военных предводителей, которые возродили господствовавший в XVI в. дух казачества с характерными для него набегами на мирное население и его ограблением. А на Украине во времена Деникина пышным цветом расцвели анти-еврейские погромы, в результате которых погибло более ста тысяч человек, — больше чем когда бы то ни было за всю российскую историю>{113}.
Имея перед собой таких врагов, большевики не испытывали особой надобности в союзниках и даже не нуждались в массовой поддержке народа. Большую часть времени население страны укрывалось за оградой собственных местных интересов и молило Бога, чтобы центральные правительства, независимо от их политической принадлежности, оставили их в покое. И в таком поведении не было ничего странного; сама история подготовила их к этому.
Красные, несмотря на ту враждебность, которую они вызывали против себя, сумели воспользоваться сложившимися обстоятельствами и весьма эффективно задействовали как пропаганду, так и откровенное насилие, чего нельзя сказать об их противниках. Кроме того, они имели на своей стороне рьяно верующих в социальную справедливость, различного рода утопистов из всех слоев общества, которые лелеяли вековую мечту о тысячелетнем царстве и были глубоко убеждены, что именно сейчас началась борьба за светлое будущее и спасение всего человечества.
Таким утопистом, безусловно, оказался Троцкий — единственный выдающийся военный деятель той поры как среди белых, так и среди красных. Будучи в большей степени теоретиком и прекрасным оратором, нежели организатором, он тем не менее заметно превосходил всех остальных способностью к эффективной мобилизации весьма скудных ресурсов в интересах победы. Получив в свое распоряжение специальный бронепоезд, он неустанно колесил от города к городу и от фронта к фронту, воодушевляя подчиненных и вселяя в них уверенность в победе. Взбираясь на импровизированную трибуну, с горящими и воспаленными от усталости глазами, он убеждал колеблющихся и внушал рабочим, крестьянам и солдатам мысль о судьбоносной коммунистической идее, ради которой стоит пожертвовать жизнью.