Россия открывает Америку, 1732–1799 - страница 37

"Великая цель вашей миссии, — указывалось в этих инструкциях, заключается в том, чтобы заручиться расположением и поддержкой ее и. в-ва в отношении суверенитета и независимости Соединенных Штатов и заложить основу для взаимопонимания и дружественной связи между подданными ее и. в-ва и гражданами этих Соединенных Штатов в целях взаимной выгоды обеих стран"4. В случае благоприятного приема Дейна должен был подписать в С.-Петербурге конвенцию о присоединении США к вооруженному нейтралитету и согласовать проект договора о дружбе и торговле. (При этом, по-видимому, не учитывалось, что участие США как воюющей стороны в лиге нейтральных держав в то время даже с формальной стороны вряд ли было возможно.)

Позднее, в октябре 1781 г., Роберт Ливингстон, избранный секретарем по иностранным делам, писал Дейне, что американский народ испытывает "глубочайшее уважение" к петербургскому двору. "План вооруженного нейтралитета рассматривается им как лучшее доказательство широкой и благородной политики" правительства Екатерины II, а осуществление этого плана — важной вехой в освобождении мировой торговли от деспотизма. Сообщая о решительной победе объединенных сил Франции и США над войсками лорда Корнуоллиса в Виргинии и взятии в плен около 7000 английских солдат и моряков, Ливингстон продолжал: "Вы не упустите случая как можно лучше использовать это известие, которое должно поставить нашу независимость не только вне всяких сомнений, но даже вне спора"5.

То, что представлялось совершенно очевидным в Филадельфии, далеко не сразу было признано в дипломатических канцеляриях монархической Европы. Когда весной 1781 г. Дейна познакомил графа Вержен-{81}на с данным ему поручением, опытный французский министр сразу же выразил сомнение в целесообразности поездки американского дипломата в С.-Петербург, поскольку Россия еще не признала независимость Соединенных Штатов. Примириться с поездкой Верженн согласился лишь после того, как выяснилось, что Дейна предполагал появиться в царской столице лишь в качестве "частного гражданина, путешествующего с целью ознакомления со страной"6. Повременить с посещением С.-Петербурга и предварительно посоветоваться с русским посланником в Гааге Д. А. Голицыным рекомендовал и осторожный Б. Франклин 7.

Сам Ф. Дейна предпочитал, однако, следовать советам своего земляка и единомышленника Дж. Адамса, который был убежден в противном. По мнению последнего, обстоятельства для миссии Дейны в России весьма благоприятны, а обращение к Голицыну могло привести только к ненужным затруднениям и задержкам. У Соединенных Штатов нет ничего, что надо было бы скрывать от других держав. Наоборот, Америка "слишком долго молчала в Европе. Ее дело это дело всех народов и всех людей; для того, чтобы его одобрили, нужно только его объяснить". Так по крайней мере считал сам Адамс и отмечал далее, что ни одно мероприятие конгресса не было более своевременным и мудрым, чем назначение посланников в Гаагу и С.-Петербург 8.

Ободренный советами своего старшего коллеги, Ф. Дейна 7 июля 1781 г. отправился из Амстердама в С.-Петербург, куда прибыл 27 августа 1781 г. 9 Вместе с Дейной в качестве секретаря в С.-Петербург приехал сын Джона Адамса, знаменитый впоследствии Джон Куинси Адамс, пробывший в России более года. Сообщая о своих первых впечатлениях в русской столице, юный Адамс писал: "Петербург самый прекрасный город, который мне когда-либо приходилось видеть. Он далеко превосходит Париж как по ширине улиц, так и по изяществу частных зданий, которые большей частью построены из кирпича и оштукатурены в подражание каменной кладке… Простой народ почти поголовно носит длинные бороды (мужчины), а летом одеты в матерчатые кафтаны, которые доходят до колен; зимой же они одеваются в овчиные тулупы; обуты чаще всего в сапоги. Господа зимой и летом носят суконное платье, но зимой, когда выходят из {82} дома надевают меховые шубы и боты на теплой подкладке, которые при входе в помещение сразу же снимают"10.

Несколько дней спустя после приезда в русскую столицу Ф. Дейна поставил в известность о своей миссии маркиза Верака. Французский посланник сразу выразил сомнение в том, что царское правительство согласится признать представителя государства, которое в его глазах политически еще не существует. Кроме того, этот шаг неизбежно вызовет протесты Великобритании и поставит под сомнение беспристрастность мирного посредничества. Дополнительным препятствием к установлению контактов с царским правительством станет незнание Дейной французского языка 11.