Россия за рубежом - страница 3

«Царство Божие внутри Вас есть» — глава о русской церкви в эмиграции. История русской зарубежной церкви сложна и полна драматических противоречий. В изгнании церковь играла важную объединяющую роль. Но в то же время различные взгляды на ее отношения с Московским патриархатом, находившимся под новой властью, разъединяли православных в эмиграции. Многие не верили, что церковь в Советской России может сохранить независимость от власти, от всей идеологической системы, утверждающей себя самыми бесчеловечными способами. Другие считали, что духовенство в России совершает подвиг самоотречения. Трудно решить, кто был прав, но знать о церковном расколе в XX в., думать о нем необходимо.

С историей церкви в эмиграции тесно связана история русской религиозно-философской мысли. Русских религиозных деятелей и светских философов, писавших на религиозные темы, объединяли в зарубежье Богословский институт в Париже, издательство ИМКА-Пресс, журналы «Путь», «Вестник русского христианского движения». Один из ценнейших выводов Раева в его книге состоит в том, что, по его мнению, русские светские религиозные философы оказали самое значительное влияние на западный мир. Случилось это потому, считает Раев, что русские мыслители работали не только и не столько в академических жанрах научной философии, сколько в жанрах, близких к литературе, эссеистике и публицистике. Их произведения легко переводились на европейские языки, особенно многочисленными были переводы сочинений Бердяева, самого «западного» из русских философов.

Представители русской религиозной философии легко находили общий язык с французскими персоналистами. Любопытно, что, как отмечает Раев, французский персонализм был популярен в России эпохи Серебряного века и позднее, благодаря русским эмигрантам, вернулся на французскую почву, обогащенный русскими идеями. Развиваемая в сочинениях Бердяева идея индивидуальной свободы была наиболее привлекательной для французских философов и писателей.

Как показывает Раев, взаимные влияния западных и русских интеллигентов становились особенно плодотворными, когда устанавливалось непосредственное общение между людьми. Важную роль в обмене идеями сыграли интеллектуальные центры, где собирались для общения европейские и русские писатели, философы, литераторы: Клемар, где жил Бердяев, Медон, где был дом Мари-тена, Понтиньи, куда на свои «декады» собирал интеллектуальную элиту Дежарден.

Но не только философия, вся культура русского Серебряного века, полагает Раев, оказала на культуру Запада глубокое влияние. Традиции русского Серебряного века — как художественные, так и философско-литературные — благодаря эмиграции стали достоянием Европы. Однако воздействие этой культуры на Европу было подготовлено европейским модернизмом. Свойственные Серебряному веку в России черты модернизма, считает Раев, были близки европейскому сознанию. Но эти черты, общие для России и для Европы, на русской почве были углублены и усложнены.

Русский Серебряный век в эмиграции был наиболее полно представлен в поэзии, живописи, книжной графике, театре. Большую популярность в Европе завоевал «Мир искусства», объединявший в себе все виды искусства под знаком особого стиля. По общему мнению, к которому Раев присоединяется, «бессловесные» искусства, не требовавшие перевода, оказывали наиболее широкое, «массовое» русское воздействие на Запад.

Язык оказывался серьезным барьером для восприятия на Западе русской поэзии и литературы. Некоторые авторы оказались совершенно непереводимыми, как, например, Ремизов и Цветаева. Не удивительно поэтому, что в западной культуре наиболее заметный след оставили те русские авторы, которые писали на одном из европейских языков: В. Набоков, А. Труайя, Э. Триоле, а также 3. Шаховская, Дж. Кессель, 3. Ольденбург. Здесь можно вспомнить и об ученых, таких как Н. Трубецкой, Р. Якобсон, Г. Вернадский, М. Флоринский, Д. П. Святополк-Мирский, Г. Струве и другие.

Заключительная глава книги с библейским названием «По водам Вавилона» посвящена изгнанию как всемирно-историческому явлению. В ней подводятся итоги культурным достижениям русской эмиграции как «феномена XX в. » (с. 243). Неожиданным может показаться общий вывод Раева. Он считает, что, выполнив свою культурную задачу, зарубежная Россия прекратила свое существование, ее история закончена. И теперь от русских в России будет зависеть, как будет воспринято сохраненное для них в изгнании культурное наследие.