Ротмистр - страница 10

Гуляков, вздохнув, вешает пистолет на стену:

— Оружием, Сергей Гаврилович, выбирать надобно гранаты, тогда сходиться вообще нужды не будет…

Все смеются, но Гуляков кажется серьезным:

— Я бы, господа, удовлетворения на аэропланах попросил. Если на двух машинах лоб в лоб сойтись, труса отпраздновать не выйдет. Хожу сейчас в полевой авиаотряд, по мере сил постигаю технику. «Илья Муромец» триста пудов бомб берет на борт. Нам пару таких богатырей — сколько пехоты сберегли бы. Вон генерал Брусилов это понял, аэропланы не стеснялся применять…

Штабс-капитан с черной повязкой, прикрывающей пустую глазную впадину, погасив окурок в кадке с фикусом, вздыхает:

— А если таких аэропланов сотню, то мы, кроты пехотные, без надобности будем. Знай себе — летай, бомби германца, не война, а сказка…

Два ординарца заносят большую корзину со снедью, офицеры оживляются в предвкушении подведения итогов совещания. Ординарцы ставят на стол несколько бутылок вина и пару графинов водки, нехитрую закуску, столовые приборы, которыми удалось разжиться у умалишенной хо-зяйки.

Лозинский берет рюмку и, осторожно вытянув губы, пробует водку, перекатывая во рту. Удовлетворившись ощущениями, кивает головой и тяжело поднимается из кресла:

— Господа офицеры! За успех вчерашнего дела! Полк удостоен похвалы командующего. Хотя, положа руку на сердце, нас тут поставили, чтобы мы легли. Как и было задумано, германец решил, что это мы здесь, а не генерал Брусилов под Луцком, в наступление пойдем. Замысел удался. Всех благодарю за службу!

Офицеры гремят стульями — «Служим Отечеству!» — садятся, синхронно опрокидывают рюмки и дружно хрустят пупырчатыми июньскими огурцами. Поручик Сергей Гаврилович опять откуда-то выуживает дамскую папиросу, но, покатав ее в толстых пальцах с въевшимися в кожу черными пороховыми точками, с сожалением откладывает.

Лозинский наполняет третью рюмку:

— Господа, прибыл представитель ставки проездом от Юденича. Пару недель пробудет у нас. Знакомьтесь, господа, ротмистр Калюжный…

Гуляков видит знакомые, только чуть огрубевшие, черты лица вошедшего офицера — хищные крылья античного носа, как будто приклеенный ко лбу смоляной чуб, буравчики черных глаз.

— Андрей! Калюжный! Вот кого не ожидал увидеть не с шашкой, а с бумажкой!

— Узнаю Гулякова: кто в рукопашную не ходит, тот штатский жулик. Здравствуй, Саша…

Калюжный осторожно обнимает товарища по училищу, словно портной, снимающий мерку.

Гостя усаживают за стол, ставят перед ним рюмку и прибор, хотят налить водки, но тот качает головой и жестом показывает на бутылку с вином. Пехотные труженики разглядывают свежую форму штабного служаки, ушитый по фигуре китель, белые, будто сегодня намеленные аксельбанты, ухоженные руки.

— Ну, рассказывайте, что-нибудь, ротмистр. Мы тут уже плешь проели друг другу своими разговорами, — Лозинский откидывается в кресле, изображая интерес.

Калюжный, отправив в рот кусок говядины с кровью, честно пытается его прожевать.

— Неспокойно, господа. Голодных много, очереди за хлебом. Тыл разваливается, народ устал от войны.

Комполка замечает мучения гостя:

— Да оставьте вы это мясо, ротмистр, оно непобедимо, подметку легче съесть. Империя рушится, а граждане — на винных складах. Конечно, устанешь, утомительное это дело — водку жрать, не просыхая…

Лозинский так и не дошел до любимого тезиса о том, что только армия пока еще способна не позволить Везувию похоронить Помпеи — раздается тянущий за душу свист снаряда и близкий разрыв. В зале со скрипом качается внушительная люстра с десятками хрустальных — каждый по килограмму, не меньше — подвесок: все разом смотрят вверх, прикидывая, куда та может рухнуть.

Подполковник просит Гулякова:

— Ротмистр, сходите, гляньте, что там такое.

Гуляков надевает фуражку, выходит из здания и ждет, пока глаза привыкнут к темноте. Доносится треск ломаемого кустарника и сдавленные ругательства — из сада появляется дежурный офицер — начальник караула.

— Что это было? — интересуется Гуляков.

Начкараула радуется, что можно с кем-то поделиться распирающей его праведной злостью:

— Да свои! В артдивизионе новые орудия получили, зарядили одно фугасным, чтобы на рассвете испробовать. А какой-то засранец ненароком спуск нажал — там другая конструкция, инженеры, мать их в станину…