Роуэн и букшахи - страница 18
— Ланн предложила мне изобразить наше время. Холодную зиму и уходящих на восток жителей деревни, — объяснила девочка подошедшему к ней Роуэну. — Ланн сказала, что это очень ответственная работа и что мне предстоит продолжить дело предков. Я должна писать картины, на которых будут запечатлены важные события нашей истории. Пусть потомки знают о том, что с нами было. Видишь, эскиз уже почти готов.
Роуэн не мог отвести от наброска глаз. Шаран удалось изобразить и черную тропу, уходящую далеко на восток, и вереницу усталых людей, и стадо букшахов, и Гору над деревушкой, потонувшей в снегах. Он заглянул в глаза маленькой художнице и увидел, что грусть и отчаяние уступили место радостной уверенности. Роуэн вздохнул с облегчением: Ланн здорово придумала, как можно занять и успокоить девочку.
В тот день Роуэн лег рано. Ему совсем не хотелось разговаривать. Слишком много он знал, и слишком многое ему приходилось скрывать. Он очень устал, но боролся со сном. Мальчик боялся, что и на этот раз ему приснится нечто ужасное.
Шаран продолжала рисовать, а Роуэн, повернувшись лицом к стене, прислушивался к разговору, который вели между собой Ланн, Бронден и Норрис. Сидя у огня, они вспоминали односельчан, гадали, где сейчас их близкие, беспокоились об ушедших.
Голоса звучали все тише, все глуше и вскоре перешли в еле слышное бормотание. Роуэн закрыл глаза.
«Нечего бояться, — сказал он себе, — на этот раз мне ничего не приснится…»
Роуэн вдруг оказался в пещере с узким треугольным входом. Снаружи — тьма и холодный туман. Трое в тяжелых плащах жмутся к угасающему костру. Красноватые искры не могли осветить их лиц, но Роуэн сразу же всех узнал. Это был он сам, а с ним Шаран и Норрис.
Роуэн догадался, что все это ему только снится.
Троица у костра не заметила, что среди них появился кто-то еще, хотя в темноте им все равно не удалось бы разглядеть Роуэна.
— Костер — наше спасение, — прошептала Шаран. — Вся надежда на огонь.
— Да, — голос Норриса был хриплым, — но ночь длинна.
Роуэн видел, как его двойник повернулся к Шаран. В темных глазах девочки застыл ужас. Она крепко держала заветную шкатулку, ни на минуту не выпуская ее из рук. Пальцы бедняжки побелели от холода.
— Давайте взглянем на шелка, — мягко предложил тот, кто был так похож на Роуэна, — и вспомним прошлое. Это отвлечет нас от настоящего и заставит задуматься о том, зачем и почему мы здесь.
Норрис, презрительно хмыкнув, отвернулся, но его сестра кивнула Роуэну. Откинув крышку, Шаран принялась доставать шелка. Она не глядя запускала руку в шкатулку, вытаскивала свиток, разворачивала его, отступала на шаг назад и… и перед Роуэном появлялись знакомые картины.
Вдруг он вздрогнул. Норрис резко обернулся. Девочка бросила взгляд на полотнище, которое было у нее в руках, и, увидев, что на нем изображено, в отчаянии воскликнула:
— Прости! Я совсем не хотела…
Голос Шаран оборвался, и она стала спешно сворачивать злополучный шелк, но Роуэн уже понял, что это была за картина, и ему показалось, что земля уходит у него из-под ног.
Белая и черная краски, голубовато-серые тени. И на этом фоне отчетливо выделяются фигурки тех, кого хотел изобразить художник. Людей, бредущих по темной, убегающей вдаль тропе, букшахов, сгрудившихся у подножия Горы, и саму Гору — окутанную туманом ледяную великаншу, возвышающуюся над снежной равниной.
И сотни… нет, не сотни — тысячи этих ужасных существ в клубящемся над долиной тумане. Тысячи гигантских безглазых белых червей. Разинутые пасти, огромные зубы, будто осколки голубоватого льда. Они прорывают в снегу глубокие ходы — подземные тоннели. И рыщут, рыщут, рыщут…
Роуэн почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Он попытался высвободиться, хотел закричать, но с губ сорвался лишь слабый стон.
— Роуэн! Проснись же! — услышал он голос Бронден. — Мечешься во сне, стонешь, никому не даешь спать. Проснись и лежи смирно!
Роуэн открыл глаза. Несколько секунд он молча вглядывался в раздраженное лицо Бронден. Вдруг, оттолкнув ее, он резко вскочил на ноги.
— Да что с тобой происходит?! — с негодованием воскликнула она.