Роза и Рикардо - страница 47

— Она замкнулась в своем горе, донья Роза, — грустно качал головой старый священник. — Подождите, пусть пройдет время, Дульсита еще очень молода, вы еще все узнаете, поверьте. Главное сейчас — ни на чем не настаивать, не торопить события.

— Но падре, — ломала руки Роза, — я же должна знать, как ей помочь!

— Помочь ей сейчас может только спокойная жизнь, — отвечал дон Игнасио, — любимое дело, родная семья. Окружите ее заботой и вниманием, но ради всего святого ни о чем не выспрашивайте, ни о чем не напоминайте — это будет для Дульситы лучшим лекарством.

Роза послушалась совета старого священника и перестала спрашивать Дульсе о том, что случилось в Акапулько. Действительно, постепенно девочка начала приходить в себя. Она увлеченно училась, рисовала, ходила на выставки и к друзьям. Ее поведение изменилось, пожалуй, только в одном — Дульсе теперь никогда не выходила после наступления темноты.

Рикардо, как и обещал, на следующий же день после возвращения дочерей связался с филиалом своего агентства в Акапулько, где ему дали телефон комиссара местной полиции сеньора Гарбансы.

Когда он позвонил в полицейское управление, комиссара там не оказалось — он уехал по какому-то срочному делу, и Рикардо говорил с его помощником, сержантом по фамилии Лопес. Тот внимательно выслушал Рикардо и вежливо пообещал, что полиция Акапулько сделает вес возможное, чтобы выяснить все подробности нападения на его дочь, 19-летнюю Дульсе Линарес, и поймать виновных. Когда вернулся комиссар Гарбанса, Лопес, отчитываясь о звонках, полученных в его отсутствие, упомянул и о звонке некоего Линареса из Мехико.

— Дело совершенно бесперспективное, шеф, — поморщился Лопес. — На его дочь, девчонку, видите ли, напали и отняли у нее мольберт. Господи, да кому из наших с вами клиентов может понадобиться такая вещь. Мольберт! Смех, да и только.

— А кроме мольберта, что-нибудь известно? — проворчал Гарбанса. — И почему нужно звонить в центральное управление, а нельзя заявить в обычный участок? Ох уж эти столичные жители. Считают, что они пуп земли. Все, вся полиция Акапулько бросай убийства, бросай крупные ограбления, мафию, ищи мольберт, который отобрали у глупой девчонки. Если его действительно отобрали... — продолжал он, усаживаясь в кресло и закуривая. — А то сама потеряла, боится признаться. Такое тоже бывает.

В этот момент один из телефонов, стоявших на столе комиссара, пронзительно зазвонил. Лопес сделал серьезное лицо — это был телефон, по которому мог звонить только сам мэр Акапулько или кто-то из его помощников.

Гарбанса снял трубку. Несколько раз он повторил слово «да», потом сказал «ну, разумеется» и наконец отчеканил: «Я приложу все усилия, можете не сомневаться, все будет в порядке, господин мэр».

Когда комиссар положил трубку, на его лице появилось выражение ярости. Лопес знал, что в такие минуты лучше всего молчать, со всем соглашаться и ни в коем случае не перечить начальнику.

— Мерзавцы! — тяжелый кулак Гарбансы описал в воздухе дугу и с грохотом ударился о поверхность стола. — Все, что умеют эти господа, — это мешать работать! Они хотят, чтобы я делал то, что они скажут. Лучше бы я не ловил преступников, а прислуживал им за столом.

Лопес спокойно ждал, когда закончатся возмущенные излияния начальника, а затем спросил:

— Это звонил сам мэр?

— Представь себе! И по какому поводу? По поводу этой дуры с мольбертом! — Гарбанса снова начинал заводиться. — Наш мэр входит в совет директоров одного крупного страхового агентства, и этот, как его, Линарес, тоже из его компании, вот он и решил попросить за дочку своего друга. Как будто без этого мы бы просто засунули заявление этого Линареса куда-нибудь поглубже и больше ни о чем не вспоминали! Вот какого они о нас мнения.

Лопес скромно промолчал, хотя ему казалось, что за минуту до звонка мэра Гарбанса собирался поступить с заявлением Линареса именно таким образом, однако лучше было не напоминать об этом начальнику.

В это время снова позвонили. На этот раз комиссар был предельно серьезен. Кажется, нашли девицу, которая отравила Диего Пикарона. Она находилась сейчас в следственном изоляторе. Гарбанса поднялся.