Рождение человечества - страница 10
«Гегелевская схема всемирной истории впервые представила ее как динамическое эшелонированное целое с качественными переломами и взаимным отрицанием эпох, с перемещениями центра всемирной истории из одних стран в другие, но с единым вектором совокупного движения»35.
Вместе это представляло собой положительный итог развития историзма в спекулятивной философии. Чтобы стать подлинно научным методом, ему теперь не хватало лишь твердой опоры под ногами.
Всемирная история по Гегелю – это отчужденный от самого себя «мировой дух», который самореализуется в поступках исторических личностей, все полнее сознавая в них свою субъективную свободу и возвращаясь таким образом к самому себе. Содержанием всемирно-исторического процесса, таким образом, Гегель видел прогресс в сознании свободы. Началом человеческой истории по Гегелю, следовательно, является самоотчуждение «мирового духа», которое совпадает с образованием государства. До этого шага человечество пребывает в состоянии полнейшей несвободы и несправедливости, характеризующем доисторические народы. И хотя к доистории Гегель относит и такие важные вещи как «распространение языка и формирование племен», появление грамматики (и тем самым мышления), религии и многого другого, «сознание внешнего наличного бытия», связанное с законотворчеством и способностью к абстрактным определениям, и «самосознательная жизнь» появляются только с возникновением государства 36.
С этого момента прогресс воплощается в смене государственно-правовых основ общества.
«Всемирная история есть дисциплинирование необузданной естественной воли и возвышение ее до всеобщности и до субъективной свободы. Восток знал и знает только, что один свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все свободны. Итак, первая форма, которую мы видим во всемирной истории, есть деспотизм, вторая – демократия и аристократия, третья – монархия»37.
Французская революция, за которой Гегель признает всемирно-историческое значение, начинает эпоху подлинной свободы.
«Мысли, понятию права, сразу было придано действительное значение, и ветхие подмостки, на которых держалась несправедливость, не могли устоять. Итак, с мыслью о праве теперь была выработана конституция, и отныне все должно было основываться на ней. С тех пор как солнце находится на небе и планеты обращаются вокруг него, не было видно, чтобы человек стал на голову, т. е. опирался на свои мысли и строил действительность соответственно им. Анаксагор впервые сказал, что νου̃ς (ум) управляет миром, но лишь теперь человек признал, что мысль должна управлять духовной действительностью. Таким образом, это был великолепный восход солнца»38.
Прежняя история закончилась: «мировой дух» полностью осознал свою свободу и реализовался в социальной, государственно-правовой действительности. «Новый дух» новой эпохи направляет человечество на пути к новой, теперь уже чисто философской, цели – познанию самого себя в качестве духа.
Как мы могли увидеть, система Гегеля во многом перекликается с историческим идеализмом Канта, в некотором смысле можно даже сказать, что это – логически усовершенствованная система Канта. Усовершенствование заключается в том, что прогресс свободы утратил плохо стыкующуюся с действительностью абстрактную прямолинейность. Гегель разглядел во всемирной истории восходящий ряд эпох, диалектически связанный и объединяющий человечество в единое целое. Сперва – лишенная всякой свободы доистория, затем – распадающаяся на три этапа эпоха государственного становления свободного духа, и, наконец, эпоха абсолютной свободы, увенчанная идеальным (впрочем, больше все-таки в потенции, чем действительности) государством – прусской монархией. Всего пять эпох, раскладывающихся на две триады, одна из которых вписана внутрь другой. Такое деление не случайно, это не простое перечисление, оно обусловлено «самой логикой периодизации»39. Именно внесением в теорию общественного развития диалектики знаменателен для нас историзм Гегеля.
С этим связано понимание Гегелем исторического единства человечества, которое так же утрачивает прямолинейность и приобретает диалектически противоречивый характер. Так, во Французской революции он различает внутреннюю и внешнюю стороны, из которых вторую Гегель полагает более важной. В самой Франции революция была обречена на чисто практический характер и в конце концов на поражение из-за господства во Франции католицизма. Совсем другое дело – влияние Французской революции на протестантские страны, особенно – Германию. Духовное состояние общества здесь было подготовлено реформацией, и потому именно здесь донесшийся из Франции толчок смог вызвать переворот в сфере теоретической абстракции – тот самый прогресс в сознании свободы, как и воплощение его в государственную действительность.