Рождение русской словесности - страница 16
В соответствии с ветхозаветной историей у Иакова было двенадцать сыновей – двенадцать патриархов, от которых произошли двенадцать колен Израилевых и сам Иисус Христос. В Священном Писании число 12 вообще является сакральной цифрой: двенадцать сыновей у Иакова, причём каждое имя символизирует свойство одного из двенадцати драгоценных камней; двенадцать камней было поставлено Моисеем у Жертвенника перед Синаем, что являлось олицетворением двенадцати колен Израилевых; двенадцатью драгоценными камнями украшена риза первосвященника, символизируя двенадцать апостолов, избранных Христом; двенадцать ворот по числу колен Израилевых было в стенах небесного Иерусалима, явленного Иоанну Богослову, и основание этой стены было опять-таки украшено двенадцатью драгоценными камнями и т. д.[41]
Следующая параллель – это Владимир – Соломон. Данная статья обнаруживается в Повести временных лет под 980–996 годами. После рассказа о захвате Владимиром Киева и воздвижении кумиров летописец отмечает: «Бе же Володимер побежен похотию женьскою… и бе несыт блуда… бе бо женолюбець, якоже и Соломан». Обращение к образу того же Соломона уже несколькими статьями ниже позволяет летописцу и возвеличить Владимира-христианина: «Соломона же слыша глаголюща: даяи нищу, Богу в заим даеть… повеле вьсяку нищю и убогу приходити на двор княжь и възимати вьсяку потребу».
Однако Повесть временных лет содержит не только хвалебные речи в адрес Владимира, но и критику. Например, критика женолюбия Владимира присутствует в летописных статьях 980 года, где идёт речь о «добрых и злых жёнах»: «Препоясавши крепко чресла своя, утверди мышци свои на дело. И вкуси, яко добро есть делати, и не угасаеть светильник ея всю нощь». Данная цитата, позаимствованная летописцем из текста Священного Писания, вполне оправдана логикой повествования. После слов о том, что Владимир «бе несыт блуда», летописец последовательно переходит к осуждению «женской прелести» и опять сравнивает женолюбца Владимира с женолюбцем Соломоном. Это даёт ему повод включить цитаты из Книги Притчей Соломоновых – сначала предостережение перед «злыми жёнами», а затем и похвалу «добрым жёнам»[42]. Как видим, летописец использует образ Соломона в различных целях. В одном случае данный образ помогает ему охарактеризовать Владимира как женолюбца, в другом же – как истинного христианина.
Интересно, что средневековые писатели совершенно в различных целях могли использовать одну и ту же ветхозаветную или новозаветную сюжетные линии. И зависело это от того, какой кульминацией – естественно, имеющей определённую смысловую нагрузку и поучительный характер, – должен был заканчиваться тот или иной сюжет русской истории по видению автора.
Ещё одна параллель: Владимир – Константин. Так, в статье Повести временных лет о болезни и последующей смерти Владимира читаем: «…хотящю Володимеру идти на Ярослава. Ярослав же послав за море приведе варяги боясь отца своего, но Богъ не вдастъ дьяволу радости (как видим, летописец подчеркивает, что Бог не дал вражды между Владимиром и Ярославом). Володимеру бо разболевшюся… в неиже болести и скончался… бесщисла снидошася и плакашася по немъ боляре и акъ заступника их земли оубозии акы заступника и кормителя и вложиша и в корсту мороморяну схраниша тело его с плачемь блаженного князя. Се есть новый Константин великого Рима иже крестился и люди своя тако и сеа створи подобно ему… аще бо отн не крестил бы нас то ныне были быхомъ в прельсти дьявола якоже и прародители наши…»[43] Завершая образ Владимира в посмертной похвале под 1015 годом, летописец подводит итог: «Аще бо бе и преже в поганьстве, на скверньную похоть желая, но послеже прилежа к покаянию»[44].
Теперь обратимся к образу Владимира Крестителя, воссозданному митрополитом Иларионом в «Слове о Законе и Благодати» (далее «Слово»). Так, в начале «Слова» читаем: «О Законе, через Моисея данном, и о Благодати и Истине через Иисуса Христа явленной, и как Закон отошёл, (а) Благодать и Истина всю землю наполнили, и вера на все народы распространилась, и до нашего народа русского дошла»