Рожденные из пепла - страница 5

– Здравствуйте! – тихо пробормотала я.

– Добрый день, Алина, – вежливо ответил ректор, подходя к окну. – Присаживайтесь.

Я села на стул, стоявший напротив Мориса Милна, и покорно сложила руки на коленях.

Главный смотритель, взглянув на меня, начал свою речь.

– Мы пригласили вас, чтобы разобраться, кто и с какой целью использовал боевую магию десять дней назад в стенах этого учебного заведения.

Я понимающе кивнула и ответила:

– Да, конечно, господин Милн. Я вам расскажу всю правду. Я очень раскаиваюсь в своем поступке.

У служителей тайной Канцелярии и ректора брови взлетели вверх от удивления, а я все продолжала говорить, боясь остановиться. Не знаю, что в тот момент на меня нашло. По какой причине я вдруг стала страдать словесной несдержанностью, болтать без умолку и в то же время говорить подобную ерунду.

–Значит так, у меня есть кот, его зовут Василий. Он живет у меня давно, вы даже не представляете, как с ним бывает сложно!

На строгом и мрачном лице главного смотрителя сейчас читалось искреннее недоумение и удивление.

– При чем здесь кот? – сквозь зубы спросил он. – По-вашему, мы пришли сюда послушать о домашнем питомце? Мы хотим узнать, кто использовал боевую магию и вы одна из подозреваемых в этом преступлении. Вы понимаете, что мы хотим от вас услышать?

Я снова покачала головой и ответила:

– Ага. Ну, вот я вам и говорю. Мой кот вместо того, чтобы мне помогать в учебе, где-то пропадает. Я с ним время от времени из-за этого ругаюсь. Знаете, эти коты, часто гуляют сами по себе! Вот, например, я ему говорю, Василий, не смей выходить из комнаты, пока меня нет. Закрою его на ключ, а он все равно умудряется как-то проскочить. Находит лазейку и бегает целый день где-то по своим кошачьим делам. Порой, чтобы его найти, у меня уходит масса времени, которое, кстати, я могла использовать на изучение магических наук.

– Алина Кэнтнис, давайте ближе к делу, – разражаясь, проговорил Морис Милн.

– Господин смотритель, вы все время меня перебиваете, – притворно обидчиво произнесла я, продолжая невинно хлопать глазами. – Вот я вам и говорю. Значит, десять дней назад, мой кот снова от меня сбежал. Я с трудом поймала его за шкирку в коридоре на первом этаже, притащила в комнату, а этот комок шерсти взял и укусил меня за палец. От подобного несправедливого отношения во мне вспыхнула такая обида, что я сняла ботинок с ноги, и швырнула в сторону этого чудовища. Кот оказался шустрее моего башмака и своевременно отскочил, а обувь полетела аккуратно в дверь. Но на этом полет башмака не прервался. Ботинок отскочил от двери прямо в стену, оставив в ней огромную вмятину. Поскольку моя комната долго стояла заброшенной, и ремонта в ней давно никто не делал, то от подобных моих манипуляций штукатурка со стены посыпалась на пол, оставив внизу гору обломков и пыли. К тому же от удара дверь распахнулась. А глава факультета Знахарства, уважаемая госпожа Селена, в это время проходила по коридору как раз напротив входа в мою комнату. В нее и угадила моя раскрывшаяся дверь. Я, конечно, очень сожалею обо всем случившемся и обещаю впредь не позволять себе применять подобные боевые методы.

Морис Милн глядел на меня, покраснев от злобы. Ректор Колд стоял, отвернувшись, прикрывая рот ладонью и едва сдерживая смех. Видимо, за все время существование Академии ни один студент не нес подобный вздор в свою защиту.

– А хотите, я вам расскажу еще одну историю, и вам точно станет все ясно. Когда мне было лет двенадцать … – снова обратилась я к главному смотрителю.

Господин Милн медленно встал с кресла, и с красными от бешенства глазами произнес:

– Замолчите сейчас же, – затем немного выдохнув, уже спокойнее продолжал. – Пока Алина Кэнтнис, вы можете идти. Если понадобиться, мы вас пригласим.

– Мне кажется, господа смотрители мне не поверили. Вы ведь можете взглянуть и убедится, что я вас не обманываю.

– Да идите вы уже, – взорвался некогда невозмутимый Морис Милн.

– А, хорошо, – притворно рассеянно ответила я.– Конечно, конечно. Только вам обязательно нужно побывать в моей комнате.

–Идите на занятия, – проорал смотритель, перебивая меня и краснея от злобы.