Рожденные лихорадкой - страница 10

У каждого из четырех Темных Принцев была своя специализация: Война, Мор, Голод, Смерть. Он являлся Смертью. И фейри. А значит связан со стихиями и настроен на них так, как друиду и не снилось. Его настроение влияло на погодные явления, если он был неаккуратен и несдержан. Но не он был причиной этого шторма. Его вызвало что-то другое.

Осталось проверить лишь один элемент, который мог быть причиной происходящего.

Одни лишь Келтары, являющиеся прямыми потомками первых, могут быть похоронены на этой священной земле, пройдя ритуал погребения высшего друида. Кладбище находится под мощной защитой. Все тут: от древесины тщательно отобранных и специально выращенных для этого деревьев до древних артефактов, крови и охранных заклятий в самой земле, — служит этой цели. Земля не примет чужого. Возможно, сама природа не допускает этого захоронения.

Или то, что осталось от Драгаров внутри Дэйгиса, клеймит его как нечто чуждое?

Ещё будучи маленьким, Кристиан смог распознать правду во лжи его дяди. Сначала Дэйгис сказал Хлое и всем остальным в своем клане, что Светлая Королева изъяла души Драгаров и стерла их воспоминания из его разума. Чуть позже для того, чтобы помочь Адаму Блэку, Дэйгис признался… частично, в том, что он по-прежнему хранит их воспоминания и может воспользоваться их заклинаниями, но продолжал настаивать, что он не одержим больше духами тринадцати древних колдунов.

Кристиану никак не удавалось выяснить, сколько из этих властолюбивых друидов всё ещё обитает в нём. Его дядя был гордецом и очень скрытным человеком. Иногда он верил Дэйгису. А иногда, наблюдая за ним, когда тот думал, что его никто не видит, был убежден, что Дэйгис так и не освободился от них. В те редкие случаи, когда Кристиан пытался расспросить его об этом, Дэйгис уходил, не проронив ни слова, тем самым не давая ему возможности прочесть себя. Типичное поведение для представителя его клана. Те, кто знали об уникальном «даре» Кристиана, даже его собственные родители, помалкивали в его присутствии. Он был одиноким ребенком, подростком, знающим никому не нужные секреты, и юношей, который всё никак не мог понять, почему действия людей так не соответствуют тому, что они на самом деле думают.

Он присмотрелся к останкам Дэйгиса, пытаясь ничего не упустить, принимая в расчёт всё и ничего не отбрасывая.

Вполне возможно, размышлял он, у них не то тело. Совершенно непонятно, зачем Риодану понадобилось бы отдавать им останки истерзанного трупа, принадлежащего неизвестно кому, но это же Риодан, а значит возможно всё, что угодно.

Едва касаясь мокрых от дождя дров, он сосредоточился на своих способностях определять ложь, пытаясь понять, сможет ли различить правду по останкам, и помогут ли ему в этом его недавно обретенные таланты.

Порывы шквального ветра темного, непоколебимого и невероятного проносились внутри него и вокруг него, взъерошивая его крылья. Смерть. О, да, в последнее время ему часто доводилось пробовать её на вкус, глубоко познавать её. В ней нет ничего ужасного. Она как поцелуй любовницы. Правда сам процесс перехода далеко не из приятных.

Он обуздал темный ветер и обратился к останкам плоти и костей.

«Дэйгис?»

Ответа не последовало.

Он собрал свою силу, не друида, а темного, и снова обратился к искалеченному телу, давая силе впитаться в останки, распределиться по ним…

— Черт подери, — прошептал он, получив свой ответ.

На плите находилось тридцать восемь лет внезапно прерванной человеческой жизни. «Боль, горе, скорбь!» Но эта жизнь не была прервана спицами Кровавой Ведьмы. «Пусть всё закончится!» Яд в крови, передозировка каким-то человеческим химикатом, сладким и приторным. Он потянулся своими вновь обретенными чувствами и чуть не задохнулся, ощутив момент смерти, восхитительную волну, накрывшую (его!) этого человека. Её так жаждали, искали. Облегчение, о благословенное облегчение. «Благодарю, — было последней мыслью человека. — Да, да, пусть всё прекратится, хочу уснуть, дай мне уснуть!» Он на самом деле услышал эти слова, произнесенные мягким ирландским диалектом и словно застывшие во времени; сухим шелестом они поднимались от останков.