Рожденные умирать - страница 5

– Здесь пахнет так же! – тихо сказала Флора.

– Никто ничего не взрывал? – грозно спросил детей Виталий

– Нет, нет! У нас же Гашек! Он же боится! И так в спальне под кроватью сидит-дрожит! Боится салютов на улице, – дети дружно засмеялись и пошли приставать к собаке.

– Проходи в гостиную, – предложил Виталий, – я пойду тетю Марину спрошу, может помощь какая нужна.

За окном продолжало грохотать и сверкать. Несмотря на закрытые окна, в квартире уже чувствовался запах дыма.

Она стояла в углу. Еще зеленая, но было видно, как жизнь покидает ее. На ней моргали светодиоды и блестели стеклянные разноцветные шары. Часть ствола скрывало ведро с песком, на котором лежали порванные лоскутки белой ваты, имитирующие снег. Рядом стоял ряженный пластмассовый дед и электронным голосом пел что-то ласковое.

Флора встала на колени и нежно положила ладони на осыпающиеся хвойные лапы.

– Нет! Нет! Нет! – взывала она к елочке. – Что они сделали с тобой, малышка?

– Ритуал духов, – почти неслышно прошептала маленькая елочка. – Они выращивают нас на фермах, затем срезают. Зеленые веточки несут к себе по домам, а корешки выкорчевывают и сжигают, чтобы на их месте посадить молодые ростки.

– Запах смерти. Я же чувствовала его уже несколько дней, – рыдала Флора. – Прости меня, пожалуйста.

– Ты уже давно перестала слышать нас, сестра, – плакала елочка. – И я, оторванная от земли, не могу слышать Великую Мать. Посмотри вокруг, нас миллионы – маленьких, умирающих, елочек.

Флора поднялась и вслушалась. Стон и скорбь стояли стеной вокруг нее. Почти в каждом доме умирал ребенок, и царило безумие. Боль и отчаяние наполнили ее сердце.

В комнату вошел Виталий и тут же бросился к ней.

– Я забыл, прости меня! – он обнял ее. – Забыл про елочку.

– Что забыл? – Флора оттолкнула его. В глазах горела ярость и ненависть. – Забыл, что вы убиваете? Забыл про этот ритуал убийства ради вашей радости?

– Флора, успокойся! – Виталий повысил голос. – Сколько можно уже? Я все принял, и вегетарианство, и сыроедение, и цветы в горшках. Но это! Иди, отними радость у детей! Они целый год ждут этого чуда. Может, хватит уже?!

Флора вдруг успокоилась и прижала Виталия к себе.

– Прости меня, милый, – прошептала она. – Иди к тете. Я сейчас подойду. Дай мне пять минут.

– Все нормально? – испуганно спросил он.

– Да, – улыбнулась девушка. – Иди, я сейчас.

Виталий вышел и сел на диван, игнорируя вопросы взволнованной тети. Через несколько минут дверь комнаты открылась. На пороге стояла Флора. Девушка вся светилась от счастья. На лице сияла улыбка, а глаза блестели как огромные бриллианты. Но больше всего поражали волосы. Они были слепяще золотыми и уложены в маленькие локоны. Флора посмотрела на присутствующих и потрясла головой. Локоны вдруг начали отрываться, как пронизанные солнцем осенние листья, срывающиеся с веток, и парить, осыпая всех блеском.

– Откройте окна! – пропела она. – Где брат мой – ветер?

Не дождавшись хоть какой-нибудь реакции ошарашенной семьи, она сама подбежала к окну и растворила его. Ветер тут же подхватил летящие золотые локоны и вынес их на улицу. Флора сильнее потрясла головой, локонов стало еще больше. Затем девушка взяла Виталия за руки, подняла с дивана и начала его кружить.

– Лети, лети, лепесток! Через запад на восток! Через север, через юг! Возвращайся, сделав круг! Облетев вокруг земли – быть по-моему вели! – Она сорвала с себя еще несколько локонов и бросила их навстречу воздушному потоку.

– Что с тобой? – еле смог вымолвить напуганный и побелевший Виталий

– Милый, поехали-ка домой. Последнюю ночь я должна провести с любимым мужчиной! – прокричала Флора и перешла на заговорщический шепот. – Наедине, в постели.

В эту ночь все люди видели один сон. Это был ежегодный ритуал. Посреди большой комнаты умирала девочка, лет шести, закованная в цепи, по которым шел электрический ток, периодически подсвечивая красные лампы. Кто-то утыкал лампами детское тельце, разрубленное пополам и частично закопанное в мокрый песок, в который вылили смесь воды и пузырек глицерина, рецепт – чтобы ребенок умирал медленнее обычного. На туловище девочки намотали пластиковую разноцветную лохматую ленту, которая, словно ядовитая волосатая гусеница, высасывала последние соки жизни. На ее пушистые руки повесили стеклянных идолов и еду из перемолотых зародышей. Вокруг орали, прыгали и хохотали маленькие духи, ростом не выше умирающей девочки. Обезумевшие от общего бесовского экстаза, их лица были скрыты за дикими харями зверей. Они обрывали, вместе с кожей, развешанную еду с девочки и, словно шакалы-падальщики, начинали отнимать ее другу у друга. Те, кто оставался без еды, с бешенством и ненавистью срывали пластиковые маски с других, бросали их на пол и топтали, громко выкрикивая проклятия.