Рожденный из камня - страница 55
- Мы проделали? Мы? - спрашивала Астрид.
- Да. И хотя ты спала, она кормилась твоим молоком. Волшебники говорят, что у нее прекрасное здоровье для человека или гаргульи.
- Что ж. Тогда позволь мне самой увидеть это прекрасное создание.
Орестес взял ее за руку и провел ее из комнаты. Они спустились по лестнице и вошли в столовую. Там находились одиннадцать братьев, сидевшие вокруг стола, но также там были люди из прислуги. Многие слуги стояли между братьями, все говорили на повышенных тонах.
- Тише, тише. Она проснулась, - сказал Орестес.
Его громкий голос заглушил другие, и все повернулись, наблюдая, как он входил в комнату с Астрид. Щеки девушки залились румянцем от всеобщего внимания, но все улыбались ей. Никогда еще люди не смотрели на нее с таким одобрением. Она едва не расплакалась снова.
- Ах, прекрасно. Она сможет рассудить нас, - сказал Кефас.
Орестес подвел ее к единственному пустому креслу во главе стола и сел сам, а затем усадил девушку на колени. Ее внимание привлекли сложенные на огромном столе одеяла, на которых спала малышка. Она была прекрасной. На ее темных волосиках отражался свет факелов. Кожа была смуглой и гладкой, как у отца. Даже во сне она улыбалась, сложив губки бантиком.
- Ох, Орестес, она прекрасна, - со вздохом произнесла Астрид.
Все согласно забормотали.
- Да, она прекрасна, но она все еще "безымянная", - заметил Халдор. - Теперь, когда вы здесь, мы можем это исправить и дать бедному ребенку правильное имя. Я устал все время называть ее "ребенок".
Все братья, включая Орестеса, захихикали.
- Что же вы тогда тянули? - спросила Астрид.
Все начали называть имена в произвольном порядке. Даже люди, казалось, больше не боялись Владык, и спорили наравне со всеми. Астрид удивилась, как все громкие голоса до сих пор не разбудили ее дочку, но та мирно спала.
- Как бы ты хотела назвать своего ребенка? - спросил, наконец, Орестес. - Если не обращать внимания на всю эту стороннюю какофонию.
В этот момент она подумала о прекрасной маленькой девочке, лежавшей перед ними. Она посмотрела на мужчину, которого любила всем сердцем. Если бы родился мальчик, то она назвала бы его в честь отца. Но имя Орестес не подходило для девочки.
- Что насчет... Урании? - спросила Астрид.
По залу прошел шепот, но никто не возразил.
- Урания? - спросил Орестес. - Где я слышал это прежде?
- Это греческое имя. Так звали музу астрономии, кажется, - сказал Крейг.
- Оно означает небесная. В ее случае идеально подходит, - добавил Нель.
Астрид обернулась, чтобы поблагодарить его и с удивлением заметила у него на коленях женщину. Никто больше ничего не добавил к этому, так что она повернулась к Орестесу.
- Это более приближенное к твоему имя. Конечно, если ты не предпочтешь имя Офелия, - сказала она.
Орестес немедленно покачал головой и поцеловал ее в губы.
- Нет. Я предпочту Офелии Уранию.
- Тогда решено, Урания, - сказал Кефас.
Поднялся гул одобрения, который разбудил, наконец, малышку. К удивлению Астрид, маленькая Урания не заплакала. Она вздрогнула, проснувшись, и осмотрела комнату большими серо-голубыми глазами. Когда ее взгляд, наконец, остановился на родителях, малышка улыбнулась.
- Ох , я обязана подержать ее, - сказала Астрид.
Она наклонилась вперед и потянула за одеяла, чтобы взять дочку на руки.
Когда она села обратно к Орестесу, он обнял их обеих, словно защищая и заставляя ее чувствовать себя желанной.
- Видишь, я же говорил, что она прекрасна, - сказал юноша.
Астрид рассмеялась, проведя пальцем по щеке малышки. Она была мягкой, как Астрид и предполагала.
- Да. Так и есть.
Праздничный обед состоялся, и люди впервые сидели вместе с Владыками. Орестес посмотрел на сидевших за столом братьев и двух женщин, которые теперь стали частью их семьи. Затем опустил взгляд на маленький сверток на руках Астрид, и его переполнила нежность. Лига Двадцати вложила во Владык сочувствие и понимание, рассказав об этом, но они никогда не испытывали любви. Глядя на свою новую семью, Орестес знал, что испытывает настоящую любовь к ним, которую никогда не питал к братьям. Для него было важно защищать их и делать счастливыми, даже пренебрегая защитой королевства. Он мог бы никогда не говорить этого вслух, но знал, что теперь Астрид и Урания стали для него центром его вселенной.