Рожденный в огне - страница 38

И как отец мог такое совершить? Отец был смелым, благородным человеком. Его дракон сделал его предводителем народа. Он был не просто хорошим, он был великим человеком.

Эти убеждения, которые он принимал как нечто само собой разумеющееся до гибели отца, остались для него последним утешением.

Теперь же его вера в отца была запятнана. И, как он ни старался, не мог думать об отце без противного сомнения. Оно отравило все его воспоминания. Даже воспоминания о семейных трапезах и сказках на ночь.

Он потерял аппетит, лишился сна и не мог сосредоточиться на уроках. Он бесконечно думал лишь о том, как сохранить в памяти прежний образ отца, который хранил в душе до рассказа девочки.

В конце концов после долгих и мучительных размышлений он пришел к простому решению.

Он мог сбежать.

У него были припасы и подробный план. Он был готов к побегу, как никогда. Новый Питос ждал его. Ему не надо было уступать девочке. Не надо было делать выбор. Он мог просто уйти.

Казалось, весь мир начал разваливаться на части, и я теряла огромную его часть – Ли.

Вместо ужина и подготовки домашнего задания я сидела на каждом заседании вместе с Ли, Кором и Пауэром во внутренних покоях. Во время инструктажа, который Холмс проводил для всего корпуса, нам было объявлено о новом графике патрулирования северного побережья Каллиполиса, а также нам сообщили о том, что теперь наши учения приобретут узкую направленность. Теперь они будут сводиться исключительно к ведению воздушного боя, сильно отличавшегося от того, что мы демонстрировали зрителям на турнирах. А тем временем сами турниры приобрели совершенно новое, зловещее значение.

– В мирные времена звания Первого Наездника и Альтернуса были нечто большее, чем почетные титулы, – сообщил нам Холмс. – Но теперь нам надо быть начеку. Нам необходимо, чтобы главнокомандующий повел флот в наступление, а Альтернус прикрывал его с тыла.

Оба звания присуждались в заключительной части турнира. Кор и Пауэр взволнованно выпрямились, услышав слова Холмса, а Ли съежился на стуле, словно это сообщение придавило его непосильным грузом. После того, что случилось в небе над Северным морем, я стала замечать все, что он делал, словно нас соединила невидимая нить: я слышала каждое его слово и даже его молчание.

Каждое слово и каждая пауза – это шаг на пути к решению, которое мне отчаянно не хотелось принимать, однако я понимала, что должна.

Потому что время и свобода дали мне силу решимости, которой поначалу я лишилась из-за потрясения. Если мне придется выбирать, я должна сделать выбор, руководствуясь совестью и обетами, данными моей родине. Дружба не сможет оправдать измену.

И если Ли решит нас предать, мой долг – донести на него.

В ту ночь я лежала без сна, думая о Даке, бесприютном и беззащитном, летящем на спине дракона над Медейским морем. А еще я думала о Ли, юноше, которого, как мне казалось, я знала лучше любого другого, но после встречи с вражескими драконами над Северным морем поняла, что не знаю его совсем. И я отчаянно скучала по ним обоим.

На следующее утро у нас началась новая жизнь. Получив освобождение от занятий, мы вернулись в Орлиное Гнездо и приступили к учениям, занимаясь контактным боем, обращением с боевым оружием, быстрыми и жестокими способами заполучить победу, и победа означала уже не убийственный выстрел пеплом, а настоящее убийство. Когда в твоем распоряжении нет боевого драконьего пламени, которое сможет помочь в бою. И хотя неприятель так и не продемонстрировал нам боевое пламя своих драконов, нельзя было уповать на то, что они так же безоружны, как и мы.

Над Орлиным Гнездом повисла тишина, когда Горан сказал:

– Вот как правильно вспарывать горло.

Мы умолкли не потому, что раньше он не учил подобным вещам, а потому, что теперь знали о нависшей над нами угрозе и понимали, что нам придется воспользоваться этими знаниями. Ли молчал, понурившись и положив локти на колени, слушал, как Горан описывает способы убийства и травмирования вражеского наездника.

– Это враг, – говорил Горан. – Не соперник. – Даже слова теперь звучали по-разному.