Рождественская сказка - страница 22

Эван глубоко вздохнул и последовал за ней, еле передвигая ноги.

— Это предложение? — поинтересовался он и вдруг осознал, что только что произнес. Он думал об этом всю ночь. Ему чертовски нравилась эта женщина.

— Нет, это приказ, — спокойно ответила Клэр. — Где твоя спальня?

Он не чувствовал ног от усталости.

— Можешь оставить меня прямо здесь, я и на полу полежу.

Она рассмеялась и наугад выбрала дверь. И оказалась права: это была его спальня, в которой, как и во всем доме, царил полный хаос.

— А ты неплохо устроился, — сказала она.

— А ты знаешь, что я не спал всю ночь? И прошлую ночь, кстати, тоже.

Теперь ему казалось, что он вообще никогда не спал. Она уложила его в кровать и заботливо укрыла одеялом.

— Доброй ночи, папочка.

— Но она не… — попытался возразить он.

— Знаю, знаю, — тихо сказала она. — А сейчас тебе надо поспать.

— Ты будешь здесь, когда я проснусь? — засыпая, пробормотал он.

И уже сквозь сон услышал ответ:

— Да.

Постепенно сознание возвращалось к нему. Пахло свежесваренным кофе и, кажется, весной. С сожалением Эван вспомнил, что весна была далеко позади. Позади был и День Всех Святых, когда дети наряжаются в сказочных героев и ходят по домам, выпрашивая конфеты и, если повезет, тыквенные пироги. На дворе стояла поздняя осень, почти зима.

Отчего же он проснулся? В доме царила полная тишина, но именно это его и беспокоило. Он не слышал ни всхлипов, ни веселого лепета. Эван открыл глаза и подумал, что, может быть, все это был дурной сон: ребенок, беспорядок, бессонная ночь. Просто дурной сон… А потом он взглянул на свою помятую одежду и понял, что все это явь. Кто-то оставил ему ребенка и назвал его отцом. И если бы не помощь соседки-блондинки…

Сделав над собой усилие, он вздохнул, сел на кровати и беспомощно обхватил голову руками. Во рту пересохло, голова раскалывалась. Его все еще преследовал запах кофе и весны. Что за черт? В его комнате должно пахнуть как в помойной яме. Он посмотрел в угол, где стояла корзина для мусора: она была девственно чиста. До него медленно дошло, что в спальне убрано, на ковре не валялся опрокинутый флакон с тальком, все вещи лежали на своих местах. Было даже чище, чем обычно. Эван снова огляделся вокруг и окончательно смутился. Наверное, опять грезит. Сильно сомневаясь, в своем ли уме, Эван встал, подошел к двери и, как только ее открыл, сразу услышал вопль Либби:

— Он проснулся!!!

Прежде чем Эван успел сказать хоть слово, Либби налетела на него и немедленно принялась громко болтать. Похоже, пока он спал, ее заставляли соблюдать тишину, и теперь девочка набросилась на него с удвоенной энергией.

— Мама сварила для тебя кофе, — объявила Либби и потащила его на кухню. — Она просила меня сказать ей, если ты проснешься, но не будить тебя. Я и не будила. Мама говорит, что, когда веду себя хорошо, я становлюсь совсем взрослой. Как ты думаешь, я взрослая?

Либби задавала так много вопросов, что Эван с трудом мог понять, чего она хочет. У него голова шла кругом от всего происходящего. Единственное, на что отреагировал его мозг, было слово «кофе». Возможно, этот напиток поможет ему прийти в себя. Когда он пришел на кухню, на столе его уже ждала чашка. Хвала небесам, подумал Эван и, взяв чашку в руки, сделал несколько глотков.

— Осторожно, горячо, — предупредила Клэр.

Но Эван не слушал. Очень медленно он допил кофе, наслаждаясь каждым глотком обжигающего напитка. Затем поставил чашку на стол и огляделся. Он помнил, что оставил кухню в удручающем состоянии: все шкафы были открыты, полотенца разбросаны по полу — и все из-за того, что ночью он пытался подогреть бутылочку для Рэйчел; но сейчас в кухне не было и следа разгрома. Вся посуда вымыта и поставлена на места, полотенца выстираны и поглажены, разлитое молоко вытерто, мебель блестела. Это вообще не похоже на его кухню. Она творит чудеса, подумал он и снова посмотрел вокруг. Он всегда восхищался способностью людей наводить порядок. Прошлой ночью он, кажется, утратил эту способность, и все из-за шестимесячного ребенка.

Он посмотрел на Клэр — она колдовала у плиты.