Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в. - страница 45

Предельная функциональность кроя и оформления эстетизировалась, приобретая выразительные декоративные решения. Так, вставки под мышки — ластовицы — и на плечи — полики, выполняя чисто утилитарные функции, одновременно являлись и украшением рубахи.

Цветовое решение всех декоративных элементов было связано с существующей в данной местности традицией, отношением к тому или иному цвету и его символическим значением (см. кичка).

«И точно, Лаврецкий нашел весь теткин скарб в целости, не выключая праздничного чепца с лентами цвета массака и желтого платья из трю-трю-левантина».

Тургенев И. С. Дворянское гнездо. 1859. Гл. XXI.

Левантин — шелковая ткань, изначально привозная, с Востока — отсюда и название, т. е. с Леванта. Так же, как и грогрон, гродетур, громуар (см. грогрон, гродетур, муаре) и т. д., производилась только гладкокрашеной, однотонной.

В мемуарной литературе левантин всегда встречается среди однотонных тканей: «К слову о цветах, скажу о материях, о которых теперь не имеют понятия: объярь или громуар, левантин, гродетур, гро-гро, гро д’ориан, марселин, сатен-тюрк, бомб — это — все гладкие» (Благово Д. Д. Рассказы бабушки. Спб., 1885. С. 142).

И. С. Тургенев, упоминая «желтое платье из трю-трю-левантина», сознательно соединяет вместе две различные ткани: узорчатую — трю-трю и однотонную — левантин.

Левантин.

Рисунок из журнала «Модный свет» за 1870 г. № 9.

М. П. Алексеев в комментариях к «Дворянскому гнезду» приводит выдержку из письма писателя к английскому переводчику романа В. Ролстону, в котором И. С. Тургенев объясняет причины, побудившие его объединить в одно название две разные ткани, — охарактеризовать простодушие старого слуги Антона.

И. С. Тургенев часто использовал в своих произведениях названия тканей и цветов, малоизвестных в его время. Это свидетельствует о его внимательном отношении к внешнему облику персонажей как средству психологической характеристики (см. массака, аделаида, картуз).

Термин «левантин» встречается чаще всего в тех литературных и мемуарных изданиях, в которых описаны события от начала столетия до 40-х гг. XIX в.

Т. П. Пассек вспоминает «левантиновый капотец», в который был одет А. И. Герцен, когда впервые, еще ребенком, появился в доме своих родственников: «У большого стола стоит моя мать, а подле нее — незнакомая молодая дама, они держат за ручки стоящего на столе ребенка и надевают на него мой теплый левантиновый капотец стального цвета <…>. Ребенок этот был Александр Иванович Герцен, известный в литературе под именем Искандера. Незнакомая дама — его мать, Луиза Ивановна Гааг» (Пассек Т. П. Из дальних лет. М., 1963. Т. 1. С. 77).

Какого-то определенного цвета левантин не имел. Он мог быть не только серым или стальным, но и различных синих оттенков. Героиня П. И. Мельникова-Печерского описана с «лазоревым левантиновым платочком на голове» (В лесах, 1871).

«Я что хочу вам сказать, Онисим Варфоломеич, — робко произнесла Митревна, — возьмете, господь пошлет, приз, беспременно надо Марфутке да Зинаидке люстриновые кофточки справить».

Эртель А. И. Гарденины, их дворня, приверженцы и враги, 1889. Ч. 1. Гл. VI.

Люстрин — шерстяная или полушерстяная (т. е. с добавлением другого волокна, например, хлопка) ткань с глянцевитой блестящей поверхностью, которая образуется в результате специальной обработки уже готовой материи.

Лучшие сорта люстрина использовались для женской одежды, а более грубые шли на мужские пиджаки и пальто. Они упоминаются и в советской литературе.

Писатель трагической судьбы, очеркист 40-х гг. XIX в., И. Т. Кокорев упоминает люстрин среди тканей, предлагающихся на распродажах: «Люстрин, гро-де-берлин, поплин, гляссе, шине, муаре, термолама, гулишалама и проч. и проч., словом, все эти материи и не материи, из названий которых можно составить целый лексикон и достоинства которых дано постигнуть только прекрасному полу, все они режутся ножницами, обращаются в остатки и, полусвернутые, живописно раскладываются по полкам, по прилавку, так, чтобы бросаться в глаза милым покупательницам и покупателям и прельщать их своей казистостью» (Очерки Москвы сороковых годов. Фомин понедельник. Конец 40-х гг. XIX в.).