Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в. - страница 8

В ироническом смысле это слово употреблено не только у Н. В. Гоголя, но и у И. С. Тургенева в повести «Стук… Стук… Стук!» (1871): «Этот Дон Жуан в александрийской рубахе уже не знал несчастных привязанностей». У И. С. Тургенева речь идет об уличном разносчике, и сочетание определений «александрийская рубаха» и «Дон Жуан» (социальный «низ» и «верх») и создает иронию в отношении к персонажу.

Основным местом производства александрийки в XIX в. была Александровская мануфактура близ Петербурга, основанная в 1798 г. Она была задумана как образцовое производство и находилась в ведении Воспитательного дома, имевшего также монополию на производство игральных карт. Изготовлялись здесь главным образом дешевые хлопчатобумажные ткани, предназначавшиеся для сбыта среди крестьянской и городской бедноты.

Однако название ткани появилось в России много раньше организации Александровской мануфактуры. Скорее всего, название связано с первоначальным местом производства — г. Александрией в Египте, широко известным своим развитым текстильным производством.

Александрийка (в различных написаниях) встречается в произведениях многих русских писателей XIX в.: Д. В. Григоровича «Антон-Горемыка», П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и т. д. Из пьесы А. Н. Островского можно узнать о стоимости рубахи из подобной ткани — героиня пьесы «Не было ни гроша, да вдруг алтын» (1871) принуждена шить «русские ситцевые рубахи по пятачку за штуку». (Основными потребителями такого товара были представители городской бедноты.)

При комментировании литературных произведений необходимо помнить, что в XIX в. существовала также ткань французского происхождения — александрин — из смеси льна и хлопка, обычно полосатая, которая имела хождение у более состоятельных людей даже после того, как было налажено ее производство в России. Кроме того, в первое десятилетие XIX в. модным украшением для дамских платьев и причесок был букет, называемый «александровским». Об этом букете, в честь русского императора Александра I, подробно рассказывает Жихарев: «Так, в память пребывания его в Берлине, дамы ввели в моду носить букеты под названием Александровских, которые собраны из цветов, составляющих, по начальным буквам своих названий, имя Alexander. Без этих букетов ни одна порядочная женщина не смеет показаться в общество, ни в театр, ни на гулянье. Вот из каких цветов составляются букеты, которые разнятся только величиною и ценностью: большие носят на груди, а маленькие в волосах. Anemon (анемон), Lilie (лилия), Eicheln (желуди), Geranthenum (амарант), Accazie (акация), Nelke (гвоздика), Dreifaltigreitsblume (веселые глазки), Epheu (плющ) и Rose (роза)» (Жихарев С. П. Записки современника с 1805 по 1819 г. М., 1890. С. 101).

«Невдалеке от башни, завернутая в альмавиву (альмавивы были тогда в великой моде), виднелась фигура, в которой я тотчас признал Тархова».

Тургенев И. С. Лунин и Бабурин, 1874.

Альмавива — мужской широкий плащ-накидка без рукавов. Название связано с именем одного из персонажей комедии Бомарше «Женитьба Фигаро» 1874). Названия одежды, ориентированные на имя драматического или литературного героя, а также на имена знаменитых актеров, были очень распространены в XIX в. Так, получили распространение та´льма — по имени Ф. Тальма´, тальо´ни — по имени М. Тальони (см. тальма, пальто).

Выше всего ценились плащи, сделанные из одного куска сукна без швов.

М. И. Пыляев рассказывает о предприимчивом модном мужском портном, по имени Руч, который для рекламы своего искусства нанял двух молодых людей прогуливаться по Невскому проспекту в качестве живых моделей: «…для одного он сшил даром величественную синюю „альмавиву“ с малиновым бархатным подбоем; а на другого напялил щегольский светло-гороховый каррик» (Пыляев М. И. Замечательные чудаки и оригиналы. Спб., 1898. С. 397).

Альмавиву носили особым образом — запахнувшись и закинув одну полу на плечо.

О популярности альмавивы вплоть до конца 50-х гг. XIX в. можно судить по частым упоминаниям такого плаща в литературе. «Альберт простился с хозяйкой и, надев истертую шляпу с большими полями и летнюю старую альмавиву, составлявшую всю его зимнюю одежду, вместе с Делесовым вышел на крыльцо» (Толстой Л. Н. Альберт, 1858).