Розовая мечта - страница 20

Кроме того, девушка не могла забыть его объятий; она уже не вспоминала, как в тот момент испугалась. Ей было стыдно самой себя. Что он там ей наговорил по поводу какого-то там пламени внутри — она теперь понимала значение этих слов. Но ведь это ничего общего не имеет с истинной любовью. Он очень ее привлекал, и она хотела бы ему нравиться. О, если б ему можно было довериться! Но ведь с таким мужчиной это опасно. «Господи! Помоги мне разобраться в себе».

Они находились на разных полюсах не только вследствие обстоятельств, но и по характерам, жизненным принципам. Это непреодолимо? Но он ведь ей совершенно определенно заявил, что не станет ее больше обижать. Кое-чего она все-таки добилась. Она заставила его понять, что с ней нельзя обходиться как с уличной девчонкой.

Посмотрим, как он будет вести себя дальше. Если во время этого обеда Алекс собирается опять над ней посмеяться, то надо быть готовой дать ему отпор.

Она осторожно вылезла из огромной мраморной ванны — в замке все было необъятных размеров — и насухо вытерлась большим белым полотенцем. «Ну не могу же я весь вечер просидеть в своей комнате. Если сказать, что у меня болит голова, Рене станет волноваться. Или еще хуже: подумает, что это отговорка, что я настолько смущена его приездом. Это, пожалуй, близко к правде. Но нельзя, чтобы они об этом догадались. Придется все-таки пойти».

И оставалась еще проблема — в чем пойти. Она безнадежно перебирала свои немногочисленные платья — они годились для отпуска с Жерменой и выглядели даже миленько, но ни в коем случае не являлись вечерними туалетами, подходящими для ужина с миллионером и парижским кутюрье. Тут на глаза ей попалась «Грёза».

Она извлекла платье из чехла — мягкая струящаяся ткань так и просилась в руки. Но Чармиэн не смела надеть его: это стало бы вызовом тому, чьих насмешек и замечаний она боялась больше всего на свете. Однако и он сам, и Леон убеждали ее, что это платье принадлежит ей. И для такого случая оно было словно специально сшито.

Она натянула его через голову — в большом зеркале отразились абрикосового оттенка шея и руки медные волосы и переливающиеся складки оттенков морской волны. Она снова оценила, насколько оно прекрасно. Нет, она не могла его надеть — это было бы слишком вызывающе в доме, где ей надлежало оставаться скромной гостьей.

Стук в дверь возвестил о приходе Рене; она была восхитительна в новом наряде, белом с золотом. Чармиэн оторвалась от своего отражения в зеркале и посмотрела в глаза мадам Себастьен. Рене, очевидно, была в восторге.

— Я забыла про это платье, — сказала она, — сегодня оно на редкость уместно. Я пришла предложить вам какой-нибудь свой наряд, но ничего лучше «Грёзы», конечно, не может быть. Вы выглядите превосходно, дорогая.

— Но я не могу его носить, — вздохнула Чармиэн, — вы разве не помните? Это же… его мне отдал мистер Димитриу.

— Ну так он будет рад увидеть вас в нем, — заявила Рене, — людям нравится, когда их подарки ценят. — Она бросила оценивающий взгляд на девушку. — Вам нужно какое-нибудь украшение на шею. Пойдемте со мной, у меня есть ожерелье, которое придаст вашему туалету законченный вид.

Чармиэн покорно проследовала за ней в соседнюю комнату, готовая уже надеть «Грёзу». Спальня Рене причудливо сочетала старину и модерн — на стенах были старинные гобелены, мебель была резная, а на окнах современные модные занавески. И очень современные по дизайну две сдвинутые кровати с безукоризненным сине-белым бельем. Глаза Чармиэн округлились… Она подумала: может, Рене хочет сделать ее мишенью для насмешек. Девушка в ужасе прогнала эту мысль. Что за подозрительность! Эта женщина искренне добра к ней.

— Рене! — взмолилась Чармиэн.

Прозвучал гонг к обеду, и обе заволновались. Гонга девушка еще не слышала, поскольку обычно Себастьены обходились без подобных формальностей.

— Господи, мы опаздываем! — воскликнула Рене. — Вот, дорогая. Это подойдет сюда отлично. — И она протянула подвеску из лунного камня на золотой цепочке.

Чармиэн машинально приняла драгоценность и примерила ее, а Рене, защелкнув ларец, одобрительно кивнула.