Розы на снегу - страница 17

И еще были походы у связной подпольного райкома партии. И в метель, и по весенней распутице. В марте 1942 года Печатников и его товарищи покинули Ореховый остров, ушли в рейд по Гдовскому краю. Евдокия Васильевна в те дни присоединилась к отряду сланцевских партизан.

Под вечер ненастного осеннего дня в нейтральной полосе на участке фронта вблизи Холма послышался чей-то крик. Фашисты немедля обрушили на «голос» десятки мин. Открыли огонь в поддержку неизвестного и пулеметчики одного из подразделений советских войск.

Перестрелка продолжалась добрых минут двадцать. Но вот в землянку командира роты вошла худая, оборванная женщина в сопровождении красноармейца.

— Кто вы? — удивленно спросил старший лейтенант.

— Зайцева я, из группы партизан, направленных в советский тыл.

Старший лейтенант обошел Евдокию Васильевну вокруг, точно не веря, что перед ним живой человек, и также удивленно сказал:

— Долго тебе, бабушка, на роду жить написано, коли из-под такого огня до меня добралась.

Надежда Туганова с подругами ждала отхода поезда. В вагон электрички вошел человек в модном светло-коричневом пальто.

— Ишь как уставился, — шепнула Лена. — Это на тебя.

— С чего ты взяла? — смутилась Туганова.

На следующий день незнакомец снова появился в вагоне и опять стал поглядывать на подруг. Лена рассмеялась:

— Ишь зенки пялит. Наверное, влюбился в Надюшку. Ей-богу, влюбился.

А спустя некоторое время в обед прибежала Лена и говорит:

— Надя, тебе, наверное, квартиру дадут… Был у меня инструктор райисполкома. Представляешь, это тот самый, что ездил с нами в электричке! Интересовался, как ты живешь, как одеваешься, какая семья, когда домой возвращаешься. Хочет поговорить с тобой.

Туганова насторожилась: «Зачем ему знать, как я одета и когда приезжаю домой? Что-то здесь не то». Всю дорогу в электричке она сидела как на иголках, то и дело поглядывала на дверь. Ждала странного незнакомца, но он не появился. Доехав до станции Тосно, Надя успокоилась, как всегда, торопливо распрощалась с подругами и по затемненной вечерней улице побежала домой. У самого дома ее вдруг окликнули. Подошел человек. Это был он, «тот самый». Тихо спросил:

— Вы узнаете меня?

Надежда Туганова.

Похолодев от страха, Туганова с трудом произнесла:

— Нет… А вам кого?

— Надю Туганову, — все также приглушенно ответил незнакомец.

— Ошиблись… Я — Люба, ее сестра, — сама не зная почему, схитрила Туганова. — А Надежда осталась в Ленинграде, будет дома только через три дня. Заходите.

— Она тоже носит красный плащ?

— Да, мы вместе покупали. — Надя ощущала дыхание незнакомого человека. Подавшись вперед, он старался рассмотреть в темноте лицо женщины. Чувствуя, что вся дрожит и силы ее покидают, Туганова заторопилась: — Ну, мне пора. До свидания.

Стараясь сдержать шаг, Надя направилась к своему подъезду. Войдя в парадную, бросилась бежать, и сама не помнит, как влетела в комнату. Сердце бешено колотилось. Ноги подкосились, и она рухнула на диван. Так, не раздеваясь, Надежда пролежала несколько минут. Медленно возвращались силы, и так же медленно приходило ощущение того, что она дома и что ей уже ничто не грозит.

В квартире было тихо. Сбросив туфли, Надя подобрала под себя ноги, прислонилась к стене. Откуда-то из темноты тотчас выплыло лицо незнакомца: «Кто? — спрашивала себя Туганова. — Где я могла видеть его?» И вдруг Надежда вздрогнула. «Шрам. На лице шрам. Конечно, это же — он». Возникнув из той же темноты, словно кадры киноленты, сначала медленно, а потом все быстрее замелькали события страшной осени сорок первого года…

Наде едва исполнилось в то лето четырнадцать. Горько плакала она, провожая на фронт старших братьев. А потом мимо дома Тугановых, опустив головы, шли молчаливые бойцы. Они отступали. Это было непонятно и жутко.

Однажды утром Надя услышала отчаянный лай собак. Бросилась к окну. На улице увидела чужих солдат… С их появлением исчезло все, что делало жизнь радостной и счастливой. Исчезла и улыбка у отца, которую так любила Надя. А вскоре он стал уходить по вечерам, возвращался лишь на рассвете. Мать не спала в такие ночи, сидела у окна и плакала.