Розы на снегу - страница 25
Высоко полыхнуло зарево. Женщины, как всегда в деревнях поднимающиеся чуть свет, заметив его, бросились было обратно в избы: никак опять каратели понаехали, жгут кого-то. Но потом разглядели: нет, это ж маслозавод горит! Наверное, опять сергеевцев работа… Молодцы!
Крестьяне охотно помогали партизанам. С деланным огорчением староста Лещев докладывал начальнику себежской хозяйственной комендатуры Вилли Шутту:
— Ничего не сдают, окаянные. Жалятся, самим есть нечего. Что с ними сделаешь? — и разводил руками.
Грешил на своих крестьян «партизанский староста». С радостью несли они ему продукты, знали, что не у фашистов будут они, а у партизан.
А перед избой старосты Зуя-Орлова теперь круглосуточно дежурил кто-нибудь из полицейских. Зуй приказал охранять себя.
Однажды днем к избе подъехали сани. В них сидела женщина. Часовой узнал ее — жена дежурного полицая.
— Что, по хозяину соскучилась? — спросил он, подходя к саням.
В тот же миг оттуда, разбрасывая солому, выскочило несколько человек, и не успел полицай рта раскрыть, как полетел на землю, оглушенный страшным ударом.
Сергей подтолкнул к крыльцу женщину:
— Ну, иди же, Мария, скажи мужу, что вызывают его.
Замирая от страха, с побелевшим лицом и расширенными глазами, вошла она в избу и, — что с нее взять, бесхитростной, — сказала:
— Андрей, выйди, тебя Серега вызывает…
В секунду все смешалось. Предатели боялись даже одного имени Сергея. Партизаны, услышав шум, вбежали в избу. Но было поздно. Зуй успел улизнуть. Поиски ничего не дали. В сенях Володя поддел ногой груду кож и выволок оттуда трясущегося как осиновый лист Варлаама.
— Наконец-то встретились, — насмешливо протянул Володя, — пойдем на свет, поглядим на тебя.
Хлопнул выстрел. Володя обтер рукой пистолет, будто он был замаран.
И на этот раз ускользнул от партизан Зуй. Но оставаться здесь больше не рискнул — перебрался в Себеж.
Наступила весна. Труднее стало ходить на задания. На лыжах уже не пройти, а следы видны на талом снегу. Ребята грустили, сидели на пеньках и задумчиво смотрели на костлявый, будто похудевший лес.
В один из весенних вечеров командир предложил:
— А не организовать ли нам в деревне танцы? Попляшем, посмотрим, послушаем. Ну как, разведчики?
Предложение с восторгом было принято. Тщательно побрившись, почистившись, отправились в Прошково. Постучались в избу Екатерины Ивановны Ульяненок.
— Накормишь, Ивановна? — спросил у нее Моисеенко.
— А чего ж не покормить, — с готовностью ответила та. — Проходьте, — обратилась она к остальным, — вечерять будем.
— Спасибо, — улыбнулся Сергей. — Мы в клуб сейчас пойдем, а ты тем временем приготовь.
В клуб со всей деревни заспешили девушки. И вскоре послышались оттуда комсомольские песни. Пели так, как будто и не было фашистской оккупации.
А потом горели два моста на большаке Себеж — Полоцк: один между Долосцами и Осыно, другой около Юховичей…
Гитлеровцам все же удалось выследить Марию Николаевну и арестовать. Сначала они спустили на нее собаку. Не испугалась женщина. Упорно говорила одно: не знает, где сын, и все тут. Тогда бить стали. Вся почернела от побоев, а все свое — «не знаю».
Так же вот и Васю Михайлова, брата Ильи, мучили. Били так, что непонятно даже, как жив остался. Ничего не сказал мальчик. Когда повели его казнить, вырвался и под лед озера нырнул. Не дал фашистам убить себя. Об этом партизаны узнали позже.
Однажды, переодевшись в женское платье, Сергей ушел в Себеж. Ничего не выдали Сергею слепые окна тюрьмы. Только когда у него согласились принять передачу, он понял, что мать жива. Никто не заподозрил в бедно одетой крестьянке партизанского командира.
Возвращаясь в лес, Моисеенко случайно узнал, что в Юховичах остановился какой-то отряд. Нужно было узнать, что он из себя представляет. Сергей решил пойти в разведку сам. Он оделся оборванцем, перекинул через плечо сумку, положил туда несколько яиц, взял под мышку курицу.
Юховичи были когда-то имением. От него остался лишь одиноко стоявший среди леса старый барский дом. В нем и расположился отряд.
Сергей подошел к самому заграждению. Во дворе находилось несколько человек, одетых в немецкую форму. Сергей протянул курицу, бормоча что-то себе под нос. Когда к нему приблизились, он услышал, что они говорят по-русски. «Наши, из военнопленных», — подумал Сергей.