Розы на снегу - страница 43

Аня проснулась рано. В доме еще спали. Только мать на кухне чуть слышно передвигала чугунки на плите. Несколько минут Аня лежала с закрытыми глазами, потом тихо встала, стараясь не разбудить Вовку. Шестилетний сынишка спал рядом, разметавшись на кровати. Включила радио. В черной тарелке репродуктора затикали сигналы. Москва начала передачу короткой фразой: «От Советского Информбюро…»

В комнату неслышно вошла Александра Анисимовна:

— Проснулась, дочка? Что молчишь? Поезжай-ка с малым дитем. А мы уж здесь останемся. Может, и не допустят супостата в нашу местность. Вон сколько окоп-то нарыли.

— Мама, послушай…

— Ну, ну. Знаю. Упрямая. Вся в отца.

Аня быстро оделась. Достала из шкатулки партбилет, аккуратно завернутый в плотную бумагу. Взглянула на сына. По его лицу блуждала безмятежная улыбка.

— Мама, покормите Вовика. Я в Оредеж пойду, в райком партии.

— Ладно, иди. Неужто не покормлю?

Обычно просыпавшиеся в эти часы Торковичи казались теперь притихшими, чего-то ждущими. Аня быстро шла по безлюдным улицам, прислушиваясь к отдаленной канонаде. Фронт приближался. Бои шли на лужских рубежах.

Возле здания средней школы послышался звонкий голос:

— Здравствуйте, Анна Петровна!

— Галя! Ты не уехала? — Аня с удивлением посмотрела на худенькую, в голубом ситцевом платье ученицу шестого класса Галю Комлеву.

— Мама болеет. Куда же ехать? — Глаза девочки были не по-детски серьезны.

Весной Комлевой исполнилось четырнадцать лет. Как лучшую ученицу и активную пионерку ее приняли в комсомол. Аня вспомнила, какой торжествующей и радостной вышла Галя от секретаря райкома.

— Значит, осталась? — Аня еще раз, уже как-то по-иному посмотрела на девочку.

— Да, Анна Петровна. И Тася Яковлева из восьмого класса не уехала. Война ведь недолго будет. Как вы думаете?

— Наверное, недолго. Соберут наши силы и погонят фашистов.

Попрощавшись со своей любимицей, пионервожатая пошла дальше. По дороге она мысленно готовилась к разговору с секретарем райкома: «Так и скажу: „Иван Иванович, пионеры мои остаются. Какая же я старшая пионервожатая, если брошу их в трудные минуты?“»

Оредежский райком партии в те дни напоминал воинский штаб. В здание без конца входили люди. Подъезжали связные из дальних деревень.

Аня вошла в знакомый кабинет. Исаков сидел за столом и ожесточенно крутил ручку телефонного аппарата. Обычно спокойный, сдержанный, он теперь разговаривал резко и требовательно.

Иван Иванович Исаков.

Улучив минутку, Аня тихо сказала:

— Иван Иванович, лучше я попозже зайду.

— А ты думаешь, позже будет меньше дел? Слышишь гром за рекой?

— Вот поэтому и прошу оставить меня в районе, — одним духом выпалила Аня.

Исаков взглянул на ее раскрасневшееся лицо. Вспомнил заседание бюро райкома. Кто-то тогда сказал: «Не согласится Семенова уезжать в тыл. Не тот характер, чтобы от опасности уходить…» Все верно. Но надо думать и о сохранении людей. Аню слишком хорошо знают в районе. В любых делах первая заводила. Да и семья у Семеновых — одиннадцать душ, а взрослых только трое.

— Не можем! — отрезал Исаков. — Не проси. Есть решение бюро.

— Хорошо. — Голос Ани дрогнул. — До свидания!

Она вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

…После жарких боев на Лужском оборонительном рубеже наступила тишина. Фронт теперь был где-то под Ленинградом. И поселок Торковичи стал похож на старый, заброшенный дом. Ветер гонял обрывки бумаг. Под ногами валялись консервные банки, какие-то железки, тряпки.

Жители стали возвращаться из окрестных лесов. Плотно закрывали ставнями окна. Пряталась в подвалах и сараях. Боялись выстрелов, топота солдатских сапог.

Аня с того дня, как в поселке появились фашисты, не выходила из дома. Все новости приносила мать:

— Объявление повесили. После восьми нельзя быть на улицах — расстрел…

— Приказывают сдать радио, иначе — расстрел…

Расстрел… расстрел… расстрел. Армия фюрера насаждала «новый порядок».

Проходил день за днем. Аня осунулась, под глазами появились крути. Думала: что делать? Как начать борьбу с врагом?

Она знала: где-то существует подпольный райком. Но туда сейчас так запросто не пойдешь, чтобы посоветоваться с секретарем.