Рубежник - страница 30

Я вдруг понял, что кроме звания и должности о собеседнике толком ничего и не знаю. В принципе, наличие одарённости и даже прохождение манифестации я мог определить – чужая Стихия сопротивлялась бы моей. Но проверять это нужно было вблизи, находясь совсем близко, а лучше – вообще при прямом физическом контакте. Разумеется, маг попытку вторжения в свой организм почувствует – и она его, мягко говоря, не порадует.

– У меня был… разносторонний личный опыт, – не глядя в глаза старшему по званию, туманно объяснил я.

– То есть ты в курсе, что такое базовая стихия или первостихия, – сделал вывод лейтенант. – Замечательно. А то почему-то научные школы совсем не спешат просвещать своих аколитов, а Церковь – своих клириков. Прямо заговор молчания какой-то.

Упс. А ведь действительно, взаимодействию Стихий нас практически не учили. А про Свет я вообще большую часть известной мне информации почерпнул из беседы с отцом Митчеллом посреди лесной дороги.

– В общем, ты практически всё знаешь, – подытожил Горец. – Прими к сведению вот что. Первостихию можно сменить, углубившись в Шрам, стать, так сказать, единым целым с областью Тьмы. После подобной трансформации и начинаются изменения. У животных нет сознания, всё протекает проще, для человека, как правило, принятие Тьмы – глубоко волевой акт… неважно. Ты ухватил мою мысль, стажёр?

Знаете, это очень интересное ощущение: уехать чёрт-те куда из научной столицы этого мира, забраться в центр предельно милитаризованного укрепрайона, где местное человечество противостоит внешней угрозе, – и нарваться на лекцию о природе первостихий. Сказал бы “невероятное совпадение”, но… с Митчеллом мы же разговорились точно так же. Кстати, и ведь не только с клириком так вышло: чуть ли не каждый встречный маг пытался меня чему-нибудь научить. Правда, тут дело скорее не во мне, а в образовательной системе: церковники ведь тоже когда-то от магического сообщества откололись. Наставничество и передача знаний между поколениями, можно сказать, прошита в культурном коде. Н-да. Получается, уважаемый товарищ лейтенант точно маг… Стоп, не о том думаю. Что до меня попытался донести собеседник?

– Переход от Света к Тьме может произойти без мощного внешнего давления, только из-за длительного пребывания под слабым воздействием? – медленно спросил я и сам себя перебил: – Нет, тогда бы охотников предупреждали о регулярной замене либо ротации химер. Переход от Света к Тьме вызывает отказ Печати вследствие изменения основы, на которую она была нанесена, и смерть гибридного организма. Но почему происходит переход там, где он не происходит у других животных и людей? Ведь по логике, если бы заставы были расположены в зоне, где уровень внешней Тьмы выше переходного, там должны и обычные лошади меняться.

– Направление мысли правильное, но неверное. – Видимо, армейский способ выражения мыслей за время службы въедается в плоть и кровь – куда там Тьме и мутациям. – Подсказываю: в твоих химерах до трёх четвертей ливера вынуто из тварей. Контролирующая их магия держится только за счёт постоянной подпитки из нормальных частей тела, иначе бы давно была поглощена. А ещё – за счет того, что извлечённые из когда-то целой твари части частями и остаются. Разрозненными частями… пока не появится что-то, способное эти части вновь объединить. Теперь понимаешь, что будет происходить с твоими живыми игрушками в области, где Тьма немного сильнее, чем обычно у границы Шрама?

– Таня.

– …

– Таня…

– …

– Это запрещённый приём, в конце концов. – Я обнял напарницу, сев рядом с ней на постель.

– Они сами льются, – неуклюже, каким-то детским движением, кулаком стёрла слёзы со щеки волкодевушка. Разумеется, на место кое-как убранной влаги тут же попала новая. – И не останавливаются!

– Ну-ну. – Я достал платок и сам стал аккуратно вытирать ей лицо, поддерживая голову левой рукой за подбородок. Вот только это почему-то не успокоило ушастую красавицу, а наоборот – словно капающий кран открыли.

– Хлюп. Хлюп-хлюп! – Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, потом химера неуловимым движением высвободила голову и даже не уткнула – боднула лицом меня в грудь. Рёбра отозвались протестующей болью, а Печать – перемигиванием соответствующих линий: броню я снял. Благо сделать это в форте второй линии можно было безопасно, а комнату мне со всем возможным вежеством предложили занять сразу после того, как я закончил с местным лазаретом.