Руины Камелота - страница 8

Вскоре слухи об извращенной жестокости Меродаха стали распространяться по королевству. Для многих, эти истории действительно были слишком ужасны, чтобы в них поверить. Многие сомневались, обнаружив правду слишком поздно.

В конце концов, реальность ситуации стала очевидной даже для самого короля. Но к тому времени армия Меродаха уже разорила и истребила окраины. Он укреплял свои силы в ключевых форпостах по всему Королевству. Для короля это было грубое пробуждение, но даже тогда он не мог поверить, что все было потеряно. Камелот просто не мог пасть. Он посылал дипломатов и послов, пытаясь вести переговоры со своим врагом. Он не понимал, что нет никакой дипломатии с тем, чье единственное желание уничтожить. Нет никакого компромисса там, где одной, единственной целью является смерть.

Томас хмуро покачал головой. Было холодно в тени развалин. Вместе двое мужчин выбрались на солнечный свет на склоне холма. Поодаль, их лошади мирно пощипывали траву.

Томас вздохнул:

— Итак, в конце концов, зло победило?

Язим задумчиво нахмурился:

— Зло никогда в действительности не побеждает независимо от того, как все может казаться окружающим. Если есть какая-то правда в мире, мой друг.

Томас искоса посмотрел на своего спутника, а затем покачал головой:

— Хотел бы я верить в это.

Язим промолчал. Через минуту оба шли вниз по склону к своим лошадям.

После того, как они верхом снова поднялись в гору, направляясь в тень заброшенного замка, Томас поинтересовался:

— А что же случилось с принцессой Габриэллой? Что она делала в то время как Меродах планировал войну против царства ее отца?

Язим направил свою лошадь вперед в заросший деревьями грот. Лошадь зашлепала по ручью, забрызгивая свои гладкие бока.

— Волею Всевышнего, принцесса Габриэлла сделала то, что делают все маленькие девочки, — просто ответил Язим, — она выросла.

Зал для дуэлей был очень маленький и темный, располагался он в подвале академического собора. Габриэлла полюбила его с первого раза, когда она увидела его когда-то, десять лет назад, в возрасте восьми лет. Тогда он казался ей огромным и величественным, похожим на арену, на которой сражались римские гладиаторы. Маленькое, овальное помещение, окруженное четырьмя рядами сидений, освещаемое лишь кольцом крошечных, зарешеченных окон. Потолок состоял из грубых балок и досок, покрытых копотью и паутиной десятилетий.

Верхний ряд сидений, где сама она сидела прямо сейчас, находился почти под потолком, до стропил можно было дотянуться рукой. Старинные доски были исписаны сотнями имен, примитивных рисунков, символов и грубо составленных стишков. Ее имя тоже было там, вырезанное острием кинжала несколько лет назад. Она вспомнила, как она делала это, как зажав язык между губ, сосредоточенно и тщательно выводила каждую букву: «Габриэлла Ксавьер». Позже какой-то шутник добавил «Тонет в дожде». Габриэлла не возражала. В детские годы она частенько была самодовольным сорванцом. Если бы не жестокая прямолинейность ее товарищей по школе, она бы до сих пор задирала нос.

— Я потею как свинья под всей этой броней, — пробормотала Рисс, связывая свои рыжие волосы в конский хвост. Ее доспехи слегка гремели всякий раз, когда она двигалась, постоянно напоминая, что они были ей не по размеру и довольно поношенные, которые надевали, по меньшей мере, два поколения выпускников до нее. Тем не менее, доспехи безупречно блестели в полумраке, изготовленные из прокатной стали и отделанные медью. Герб семьи Феори ярко сиял на круглом щите, прислоненном к ногам Рисс.

Габриэлла вздохнула:

— Не могу дождаться, когда это закончится. Я буду рада прожить тысячу лет и никогда снова не поднимать меч.

Рисс пожала плечами:

— Это цена привилегий. Крестьянам никогда не придется сразиться на боевой арене. Нам очень повезло быть сыновьями и дочерьми дворян. За исключением Дэррика, конечно.

С другой стороны Габриэллы Дэррик полировал свой меч плотной тряпкой.

— Когда-нибудь моя кровь кузнеца возьмет верх над ленивым старым герцогом, — презрительно заметил он.

Однажды Габриэлла уже задавалась вопросом, почему Дэррику разрешили посещать Королевскую академию. Теперь она знала ответ: у его семьи было достаточно денег и влияния, чтобы отправить его туда. Что еще более важно, у его отца было достаточно воображения, чтобы надеяться на лучшую жизнь для своего сына. Дэррик вложил меч в ножны и подтолкнул Рисс: