Руины - страница 31

— Да, — говорит он.

Выражение лица отца становится ярче.

— Я так и знал. Боже, чувак, я не могу в это поверить. Я твой большой фанат. Я занимался боксом, когда был моложе, но, не так, как ты, конечно. Ты потрясающий.

— Спасибо. Я признателен за это, — говорит Зевс.

— Ничего, если я сделаю селфи с тобой?

Я просто смотрю на Зевса. Могу сказать, что ему не нравится эта затея. Но также я знаю, что он собирается ответить.

Он оглядывается на Джиджи, которая ждет, сидя на карусели, та давно остановилась. На ее лице написано любопытство.

— Я всего лишь на секунду, хорошо?

Она кивает, но ничего не говорит.

Парень достает свой телефон и протягивает мне.

— Ты не против?

Я беру телефон и делаю снимок и возвращаю его парню.

— Спасибо, — говорит он мне. — Извините, что потревожил, — обращается он ко всем нам. — И удачи в бою с Димитровым. — Говорит он Зевсу. — Не то, чтобы она тебе понадобилась. Думаю, максимум пять раундов.

— Спасибо, приятель, — говорит ему Зевс. Он снова поворачивается к Джиджи. — Извини за это, малышка Джиджи. Итак, ты хочешь, чтобы я продолжил крутить тебя на карусели или мы придумаем что-то другое?

Она не отвечает. Смотрит на него, склонив голову набок, она всегда делает так, когда пытается, что-то понять.

На долю секунды мое сердце замирает: «А вдруг она догадалась, что он ее отец?», думаю я, что абсолютно безумно. Она ведь никак не может догадаться об этом. Верно?

— Почему этот человек хотел фото с тобой, Зевс?

— Ну… — кажется, он в затруднительном положении и не знает, что ответить.

— У Зевса есть работа, поэтому, иногда его показывают по телевизору. — говорю ей.

— Как Плинцессу Сумелечную Исколку?

— Ну, типа того, но по-другому, — отвечаю я.

— Как по-длугому? — спрашивает она, в этот раз обращаясь к Зевсу.

Он приседает перед ней, чтобы быть на уровне ее глаз.

— Ну, я боксер, Джиджи.

Ее брови сходятся вместе от непонимания.

— Но я думала, что ты почтальон?

Он поджимает губы, формируя свою фирменную ухмылочку.

— Это была моя вторая работа. Но моя основная – бокс.

— Значит… ты длачун?

Зевс разразился смехом.

— Боксер, боец, — объясняет он ей.

— Длаться – это плохо. — Она хмурится. — Мама всегда говолит мне об этом.

— И твоя мама права. Драться – это плохо. Но есть случае, когда это нормально.

— Какие?

— Ну, когда это спорт, как бокс. Я надеваю перчатки и выхожу на ринг, чтобы сразиться с другим боксером. Есть судья, который следит за тем, чтобы все было по правилам. И всегда рядом медики, на случай, если кто-то из нас получит травму.

— Ты получишь тлавму? — ее глаза расширяются, и беспокойство на ее лице сжимает мне грудь.

— Нет, — говорит он, выражение его лица смягчается. — Я лучший. А когда ты лучший, как я, никто не может подойти достаточно близко, чтобы причинить боль.

Эти слова эхом отдаются в моем сознании, и я верю им до глубины души.

Я не могу представить себе, чтобы кто-нибудь и когда-нибудь смог обидеть Зевса. И я говорю не только о физической боли.

Глава 10

Мы пробыли в парке еще час, и никто больше не приставал к Зевсу, пытаясь заполучить совместное фото, что было хорошо. Сейчас мы сидим в его машине и направляемся в Landmark Diner – любимое кафе Джиджи, она жить не может без их блинчиков.

Похоже, ей также очень нравится Зевс. Она все утро требует его внимания. А он в свою очередь полностью увлечен ею. Я вижу это в его глазах. Но дело в том, что Джиджи очень легко полюбить. Эту черту она унаследовала от своего отца.

Наблюдая за Зевсом и Джиджи – зрелище, которое я не надеялась увидеть когда-либо – я радуюсь за нее. Наконец-то в ее жизни появился папа, даже если она еще не знает, кто он такой.

Но у меня постоянно болит в груди. Я думаю, что это боль от «что если…». Что, если бы Зевс никогда не изменил мне и не бросил меня? Мы были бы настоящей семьей. Вместе, все это время.

Но это глупо – думать о том, что могло бы быть, если бы, да кабы. Это ни приведет ни к чему хорошему, кроме, как к городу Печали.

Жизнь идет именно так, как ей положено. И я никогда не должна была прожить всю жизнь с Зевсом.

Я понимала, что он был любовью всей моей жизни. И я не могу отрицать того, что все еще испытываю чувства к нему. Он отец Джиджи и моя первая любовь, поэтому у меня всегда будет эмоциональная привязанность к нему. В этом есть смысл.