Рук Твоих жар (1941–1956) - страница 41
После этого приходит очередь Анны Павловны. И ей попадает.
Она подает второе, ставит бутылку вина и тоже уходит в другую комнату.
Мы с патроном остаемся одни, молча чокаемся и доедаем обед в молчании.
Вдруг с большим опозданием приходит Вера Ивановна. Это подливает масла в огонь. «Ты там со своими попами совсем сошла с ума. Все утро где-то бегаешь, а я должен ходить по рынкам».
«Почему, Владыко, я должна думать о Шуре, который ко мне относится исключительно грубо?» (Она привела некоторые факты, которые вполне соответствовали действительности.)
«Не для Шуры, а для меня. И не нужно мне твоих услуг. Я вот отца Анатолия (кивок в мою сторону) назначу старостой».
«Пожалуйста, пожалуйста, Владыко. Отец Анатолий, вот ключ от храма. Сегодня в шесть часов служба. К завтрашнему дню надо напечь просфор, сходить за свечками, убрать церковь».
И передо мной кладется ключ.
«Что вы. Вера Ивановна, это все шутки. Владыка же это сказал сгоряча».
«Не знаю, не знаю, вот вам ключ».
Шеф (сердито):
«Хорошо. Дайте мне ключ».
И он забирает ключ. Вера Ивановна уходит. Мы с шефом доедаем обед. Затем он садится за рояль. Играет Шопена. Затем начинается разговор.
«Вы знаете, выпив вина, я пришел в свойственное мне состояние самовосхваления. Сегодня я думал: никто лучше меня не управлял бы церковью».
«А епископ Антонин Грановский?»
«Бросьте, я знаю ваше пристрастие к Антонину, но он угробил бы все дело через две недели». Углубляемся в историю. Наконец шеф встает из-за рояля, говорит:
«Идемте гулять».
И мы идем по Радищевской вниз, к Волге.
Вера Ивановна бежит за нами.
«Владыко, ключ! Пора ко всенощной».
«Какой ключ, что за ключ, не знаю, где он».
Вера Ивановна бежит в дом. Выбегает.
«Ключа нет. Куда вы его, Владыко, положили?»
«Не знаю, не знаю, посмотрите на рояле».
Вера Ивановна бежит опять в дом. Я (уже немного обеспокоенный):
«Но где же, Владыко, все-таки, действительно, ключ?»
«Да ключ у меня. Я просто хочу пошутить и, кстати, дать ей урок».
Вера Ивановна возвращается на этот раз уже в полной панике.
Ключа нет. Шеф медленным жестом лезет в карман. С рассеянным видом:
«Вот какой-то ключ, отдайте его, отец Анатолий».
«Пожалуйста, вот ключ. Вера Ивановна».
«Нет, от вас я его не возьму, пусть мне его отдаст сам Владыка, а не диакон при Первоиерархе».
Наконец после некоторых прелиминарии, ключ берет шеф — и торжественно вручает его Вере Ивановне. Она бежит открывать церковь, а мы идем гулять по берегам Волги.
Все это было бы смешно, если бы не окончилось так трагически для бедной Веры Ивановны. После смерти шефа в 1946 году наступили для нее плохие времена.
В жизни пустота. Сначала все дни она проводила на его могиле. Но так как жить на могиле нельзя, пришлось устраиваться. Сначала она была псаломщицей при Володе, который стал сельским священником. Потом перешла к другому священнику (тоже из обновленцев). Мыкалась по приходам. В 1961 году наступил конец.
Однажды пришла она к Анне Павловне, переночевала, утром зашла к ней в спальню, сказала:
«Не вставайте, Нюра, я сейчас ухожу. Вот что я вам хотела сказать: надоело мне все, пора кончать».
«Как кончать?»
«Так. Сестра моя бросилась под поезд, отец с братом в свое время ушли. И мне пора уходить».
«Верочка, но вы же такая религиозная, с вами же всегда Бог!»
«Не говорите глупостей, Нюра», — сказала Вера Ивановна и ушла.
Через три дня звонит Анне Павловне священник, у которого жила Вера, спрашивает: «Анна Павловна, вы не знаете, куда делась Вера Ивановна? Она так от вас и не возвратилась».
Анна Павловна всполошилась не на шутку. Послала в Ленинград своего племянника узнать, где Вера Ивановна. Узнали.
Выйдя от Анны Павловны, отправилась она в Псково-Печерский монастырь. Исповедалась там и причастилась. А потом в Питер, поехала в Царское Село, столь дорогое ей по воспоминаниям детства. Прошла по парку, разыскала знаменитые Царско-сельские пруды, поставила две свои котомочки (все свое достояние) у стоящего рядом с прудом кленового дерева, а сама бросилась с разбега в ледяную осеннюю (было это в начале ноября) воду пруда.
Труп нашли через несколько дней, священники служить отказались, похоронили ее «без попов, без ладана» на местном кладбище.