— Итак, все разрешилось благополучно, — сказал отец Бэннити, обращаясь и к себе тоже, — Зло Элизара было разоблачено и пресечено.
— Быть может, — отозвался Дондолан. — Но в глубине души мне очень хочется знать, чье же заветное желание исполнилось сегодня.
— Что вы имеете в виду? Вы полагаете… их руки соприкоснулись?
Дондолан вздохнул.
— Не подумайте ничего такого… Вполне возможно, что сегодня мир был спасен от великого зла — Элизар всегда был мастером строить козни, зачастую поразительно коварные и изворотливые. Но если они коснулись друг друга, думаю, можно с достаточной уверенностью утверждать, что лишь одному из них было даровано исполнение заветного желания.
— Я вас не понимаю.
— Может, Элизар и не казался полностью счастливым в облике Эли, бессловесного чудотворца, — произнес Дондолан, — но он был спокоен. Однако теперь он снова стал разрушителем, и у Кеттиля вновь появился враг, достойный его великой гордыни и могущества.
Бэннити надолго замолчал, глядя на темнеющее небо; солнце садилось за лесом Оруженосцев.
— Но ведь Бог не позволил бы злу Элизара вернуться в мир лишь потому, что врагу Элизара его не хватало! У Бога наверняка есть какой-то лучший замысел для человечества!
— Возможно, — согласился Дондолан Дальновидный. — Возможно. Мы поразмыслим над этим вместе, когда вернемся в церковь и вы отыщете бренди, который припрятали для подобных случаев.
Отец Бэннити кивнул и уже сделал несколько шагов, но обернулся.
— Но откуда вы знаете про бренди?
Показалось священнику, или действительно в улыбке Дондолана промелькнула горечь?
— Я же волшебник — вы не забыли? Мы знаем почти все.