Руна на ладони-1 - страница 28
— На себе не зашивают, — растеряно сообщила Света на русском.
— Я сяду на сундук, — объявил в ответ Ульф на своем наречии. И кивнул на шитье, валявшееся на постели. — Игла у тебя есть, нитки тоже.
А потом, пока Света стояла, растерянно глядя на него, оборотень направился к сундуку. Прошел мимо неё, как мимо столба, уселся на крышку, небрежно сдвинув в сторону поднос с остатками еды — а вместе с ним и одежду Светы, уложенную стопкой. Подхватил кусок вяленого мяса с подноса, отправил его в рот…
Затем нагло поманил её пальцем. Заявил:
— Я жду. Мое тело прикрыто, и не оскорбляет твоей гордости голым брюхом.
Света смотрела на него, стиснув зубы и сжав кулаки. Подумала сердито — раз у Ульфа на боку висит меч, стало быть, тут дерутся холодным оружием. И после каждой его драки наверняка остаются прорехи на одежде.
Даже если тело в бою прикрывает кольчуга, а раны заживают сразу, как вроде бы положено оборотню — все равно дыр на рукавах и штанах не избежать.
Выходит, этот Ульф после каждого боя или ходит в лохмотьях, или зашивает себе одежду сам. И тогда у него немалый опыт в шитье. Вон, только взглянул на её стежки — и сразу же начал спрашивать, не было ли у неё прислуги!
Похоже, он так заигрывает, недовольно решила Света. Приучает понемногу к себе — впрочем, какое понемногу? За один день и украл, и чуть ли не разделся перед ней…
Оборотень, уставший ждать, негромко бросил:
— Я поступаю как должно. Забочусь обо всем, что тебе нужно — еда, одежда, кров. И прошу лишь зашить мою рубаху. Тебе ничего не угрожает — вспомни, я даже к твоей руке прикоснулся только после твоего разрешения.
Света, тяжело вздохнув, шагнула к постели. Взяла иглу с ниткой, подошла к оборотню. Тот рассматривал её в упор, лицо было спокойным, но Свете казалось, что он сейчас над ней потешается. Молча, про себя.
Она встала у торца сундука, со стороны его левой руки. Ульф тут же повернулся, подставляя ей грудь.
А Света, уже нацелившись иглой, подумала — и ведь не боится, что уколю. Потом подхватила одной рукой края разодранного шва, воткнула острие иглы.
Из ткани свисали порванные нитки. Чуть выше, в прорехе, поблескивала гривна…
У неё вдруг мелькнула одна нехорошая мысль. Она оставила иглу торчать в складке, взялась за серебряный жгут двумя пальцами, вытащила его из-под рубахи. Уложила обратно на грудь, но уже поверх коричневато-серого полотна. Дернула за края ворота, расправляя его под гривной.
А потом вскинула брови, уставившись Ульфу в глаза.
Оборотень обнажил клыки в скупой усмешке, пробормотал:
— Умная Свейтлан. В Ульфхольме, когда выучишь язык, могут прозвать и мудрой Свейтлан.
— Не увиливай, — грозно сказала Света по-русски.
И, поскольку смысла сказанного он понять не мог, погрозила ему пальцем.
Мутно-молочные брови оборотня поползли вверх, клыки разошлись. Она затаила дыхание, но тут же поняла, что он широко улыбается.
Это просто я слишком близко стою, с дрожью подумала Света. Поэтому клыки этого Ульфа кажутся ненормально большими. Такого нужно рассматривать на расстоянии…
И чем больше расстояние, тем лучше!
— Да, гривну можно выложить поверх рубахи, — продолжая улыбаться, согласился оборотень. — И так ходить. И взять себе жену, не думая о том, хочет ли она тебя. Как это делают люди. Но с этим нельзя играться, Свейтлан. Волк во мне будет просыпаться все чаще. Под конец я могу и не вернуться в человечью шкуру. Верни гривну на место. Я достаю её только перед боем. Пусть так будет и дальше.
Света, почему-то старательно пряча глаза, запихала ему гривну под рубаху.
Подумала с невольным уважением — ну и самообладание у мужика. Носить эту цацку, невзирая на боль…
И только для того, чтобы жить в человечьей шкуре, как это назвал оборотень.
Она торопливо взялась за иглу. Начала выкладывать стежки, кое-как удерживая одной рукой края разодранного шва, стараясь делать их помельче и поровней…
Пальцы то и дело касались его груди, густо поросшей жестким светлым волосом.
Дышал Ульф тихо, мерно, и только это её успокаивало. Головы Света не поднимала. Знала, что оборотень сейчас уставился на неё — и не хотела встречаться с ним взглядом.