Русалка Отборная в пряном посоле [СИ] - страница 49

Когда он, наконец, решился на что-то, я подплыла ближе.

— Так, русалочка, иди сюда. — Альберт Безумный заставил меня прислониться спиной к бортику, сам же, расставив руки у моих плеч, и не давая никуда деться, оказался совсем рядом, избавившись, кстати, уже от усов и хвоста.

— Я хочу, чтобы ты назвала десять моих положительных качеств. Вот так! — Альберт наклонился еще ближе, едва не касаясь своим дыханием моих губ. — А поскольку дотрагиваться нам друг до друга нельзя… То это будет интересно!

Сердце бешено заколотилась. Я не знала куда мне деваться, потому что совсем рядом со мной был этот насмешливый взгляд, и тепло его тела… И вообще вся эта смущающая ситуация была донельзя дурацкой, но отчего-то будоражила кровь.

— Ладно, — сказала я, глубоко вздохнув и стараясь невольно не коснуться улыбающегося мужчины.

— Ты красивый! — сказала я.

— Рррраз, — считал Альберт.

— Умный.

— Двааа…

— Непредсказуемый! — продолжала я.

— Тррри.

— Эксцентричный!

— Четыре…

Мне показалось или он меня коснулся? Дыхание обожгло губы. Но почему его тогда не убило, как обещал Посейдон? По телу пробежалась бодрая толпа мурашек. Я начинала понимать, что Альберт Безумный будил во мне какие-то скрытые и до этого момента не ведомые чувства.

— Волнующий… — робко выдала я.

— Пять.

— Заботливый.

— Шесть.

— С тобой легко…

— Семь.

Альберт улыбнулся лукавой улыбкой.

— Что же ты замолчала, Даздраперма? — спросил он. — Хочешь проиграть мне еще одно желание?

— Обаятельный.

— Тааак, восемь.

— Интригующий…

— Девять.

Я задумалась. Называть или не называть? Вертелось у меня в голове одно слово, особенно при его такой излишней близости… Да и на уме больше ничего не было… Но я не стала его называть, заменив «Обольстительным». Но и это сработало не так как нужно, потому что горячие, пахнущие медом и орехами, губы накрыли мои, лишая меня всякой возможности трезво мыслить. Альберт потрясающе целовался. И гром и молнии разить его пока не торопились.

Пока мы целовались, я передумала обо всем на свете. И о том, что этот Альберт Безумный и не такой уж никакой, как кажется, и то, что, может, я и останусь после отбора, и то, какие чувства он испытывает ко мне на деле, и то, что отчего-то не работал подаренный Посейдоном амулет.

Однако, как я горько ошибалась! Это по поводу амулета. Работал он… Только немного не так, как я думала.

— Хмммм… — услышала я за спиной и отпрянула от Альберта, скрывшись под водой и стараясь не высовываться. — Мне кажется или было нарушено одно из условий проведения отбора, Ваше Косячное Высочество?

Посейдон явился собственной персоной. Одного взмаха руки его было достаточно, чтобы выудить меня из-под воды, словно я была мелкой рыбешкой. Меня держала огромная водяная петля, практически у самого носа Морского Владыки.

Альберт Безумный же оправдываться не спешил.

— Ничего нарушено не было, Посейдон. — Альберт хитро прищурился.

— Неужели? А не ты ли целовал мою Амфитриту несколько минут назад у меня на глазах?

— Я. Но я не нарушал условий. Потому что Отбор, дорогой мой друг, уже завершен. Я выбрал невесту. И вот она.

Я в шоке уставилась на мужчину. Одно дело целоваться, и совсем другое — жениться. Согласия я на второе действие не давала, как и на первое, впрочем. Хотя, что говорить, поцелуй мне понравился!

— Увы, увы… Дорогой мой друг… Как бы не хотел я Вас расстраивать, но отбор был приостановлен… Видите ли, Вас ждут сейчас другие дела, — сказал Посейдон. — А нереиду свою я забираю. У меня есть разрешение от Вашего батюшки, Альберт.

С мужчиной, казалось, едва не случился инфаркт.

— Как это?!

— На отборе стало опасно. Погибло еще две невесты. Все тем же ужасным способом. И я удивляюсь почему Вам, Альберт, об этом ничего не известно, — голос Посейдона стал ледяным, словно сталь.

— Но… Но я все время был здесь! Я ничего не делал! — вдруг выпалил Альберт, а я заподозрила неладное.

— А кто говорит, что ты что-то делал? Я всего лишь удивлялся твоему незнанию. — Посейдон нахмурил взгляд. — И собираюсь забрать свою Амфитриту.

Водяная петля подтянула меня поближе к Морскому Владыке, от которого прямо-таки исходили волны ярости.