Русалка Отборная в пряном посоле [СИ] - страница 59
— Ну же! Я жду!
Я набрала побольше воздуха в грудь и тоненьким противным голосочком запела единственное произведение, которое ассоциировалось у меня с Поседоном.
— Я рыба по прозванию — Пила! Аааа-а-а-а!
Пилю, что в океане попадется!
И скоро ваша шхуна попола-а-а-аааам!
Под острою пилою распадется!
Я закашлялась, прочищая горло и активно жестикулируя явно прибалдевшему Посейдону о том, что это еще не конец.
— Тут еще припев! — откашлявшись, сообщила я.
Припев надлежало спеть ритмично и живо, а потому я сделала выражение на лице дура-дурой, вживаясь окончательно в роль, и вновь раскрыла рот, дабы осуществить то самое ублажение слуха.
— Это дело я люблю! Это дело я люблю! Все на свете я пилю! Все на свете я пилю!
Посейдон всхлипнул, закрыв лицо свободной рукой, а я продолжила.
— Я с детства все пилила, что могла-аааа!
Призвание, видно, у меня такое!
Пилою моя мамочка была-аааааа!
И бабушка моя была пилою-уууу!
— Не сомневаюсь… — простонал Морской Владыка, я же вновь пошла на припев.
— Это дело я люблю! Это дело я люблю! Все на свете я пилю! Все на свете я пилю!
Я закончила, сделав поклон и собираясь отплывать в сторону, но Посейдон не отпустил моей руки, удерживая ее на камне, покрытом алой тканью.
— Мда… Нечто такое я и ожидал… — сказал он. — Но не спеши уходить. Теперь моя очередь… Доррррогая. — Последнее слово он как будто прорычал, а у меня по спине побежали мурашки. Это было странно, почти невыносимо находиться рядом с ним. Какое-то напряжение возникло вокруг нас, словно закутывая в искрящий кокон…
20.3
И тут Посейдон запел. Но дело было даже не в том, что его голос, словно проникал в самое мое сердце, заставляя его биться в истерике. Нет. Дело было в том, какую песню он выбрал!
— Моя маленькая пташка, милая моя…
Образ твой держу я в сердце, бережно храня…
Это была песня, написанная моим отцом! Я помню, как он пел мне ее, когда я болела. Он держал меня за руку, а я улыбалась, глядя на то, как от его глаз разбегаются морщинки. Так всегда было, когда он улыбался…
— Укачаю колыбельку, поцелую нежно…
Мы с тобою неразлучны, будем вместе вечность…
Голос у мужчины был не такой, как у папы. У моего родителя голос был с хрипотцой, совсем низкий. У Посейдона же он был бархатный, словно укутывающий теплым пледом. Заставляющий расслабиться и улыбаться…
— Останься… Останься со мной…
Ты видишь, что я живой…
Ты видишь, во мне душа…
Как отраженье тебя…
Это был припев… Папа обычно его пропускал, но Дон решил спеть.
— Дон… — я перебила мужчину, а тот остановился, с надеждой, с какой-то невыразимой тоской глядя на меня.
— Что, нереида? Не понравилась моя песня? — этот вопрос прозвучал насмешливо, как и всегда, но я видела, что ответ Посейдону важен.
— Я… Я не знаю. Песня отличная! Мне пел ее папа… И как ты узнал? — спросила удивленно я.
— Я был все время с тобой рядом, — тихо сказал Посейдон.
Эти его слова… Отчего-то мужчина сейчас был мне роднее всех на свете. И не потому, что даже спел эту песню, нет… Отчего-то он всегда знал, чего я хочу. Словно и правда был моим отражением.
— Спасибо! — сказала я.
А затем, вырвав руку, позорно сбежала из зала.
Да, этот поступок был глуп… Но чувства, что нахлынули на меня, прежде мне непонятные и незнакомые, буквально душили мой разум. Посейдон нравился мне. Сейчас, в это момент, я поняла это абсолютно четко. Однако признаваться в этом не хотела. Не могла даже самой себе. Эти мысли пугали меня, рушили все планы… Поэтому я сбежала. А Дон дал мне уйти, словно зная, что я хочу побыть одна.
20.4
Испытание, которое я бы не назвала иначе для себя, чем фактор страха, состоялось на следующий день. Ко мне вплыли в комнату русалки-служанки, тащившие небольшие сундучки с ароматными маслами, которые каким-то чудесным образом не таяли в воде.
— Прекраснейшая нереида Амфитрита! — начала одна из них, раскрывая свой сундучок и наполняя мою комнату различными ароматами цветов, цитрусовых и пряностей. — Испытание, что надлежит Вам пройти, очень особенное!
Я мрачно усмехнулась, скрестив руки на груди.
— Ну-ну…
— Зря Вы так ехидничаете! Вы составите чудесный аромат для нашего Морского Владыки. Он будет сопровождать его на протяжении всей жизни!