Русофобия - страница 28

«Интеллигенция представляет собой как бы воюющий орден, который не имеет никакого письменного устава, но знает всех своих членов, рассеянных по нашей земле, и который по какому‑то соглашению всегда стоял поперек всего течения современной жизни».

Очень странно было бы применять этот образ к земским врачам, учителям гимназий или инженерам. Не естественно ли предположить, что авторы имели в виду некоторый очень специфический круг внутри образованной части общества, весьма напоминающий «Малый народ»? Интересно посмотреть, как этот вопрос трактуется в известном сборнике «Вехи», имеющем подзаголовком «Сборник статей о русской интеллигенции». П. Струве оговаривается, что он имеет в виду не всю интеллигенцию, но определенную ее часть, которой свойственно «безрелигиозное отщепенство от государства» – черта, очень подходящая к характеристике «Малого народа». Бердяев в начале статьи упоминает, что он имеет в виду «кружковую интеллигенцию», и даже предлагает для нее новый термин: «интеллигентщина». Он говорит: «странная группа людей, чуждая органическим слоям русского общества». Характеристика Гершензона: «сонмище больных, изолированных в своей стране». Франк называет интеллигента «воинствующим монахом нигилистической религии безбожия», интеллигенция – «кучка чуждых миру и презирающих мир монахов».

Сборник «Вехи» вызвал бурную реакцию либеральной части интеллигенции. Как ответ появился сборник «Интеллигенция в России», в котором участвовали видные представители этого направления: Ковалевский, Милюков, Туган‑Барановский и др. Как же толкуют термин «интеллигенция» они? Милюков считает «интеллигенцию» ядром «образованного класса», «ей принадлежит инициатива и творчество». Характеризуя ее, он пишет: «Русская интеллигенция почти с самого своего возникновения была антиправительственна», у нее «сложился свой патриотизм государства в государстве», особого лагеря, окруженного врагами. Он отмечает «эмигрантское настроение» интеллигенции. Овсянников‑Куликовский пишет об интеллигенте‑разночинце: «Он относится с величайшим отвращением к историческим формам русской жизни, среди которой он чувствует себя решительным отщепенцем».

Казалось бы, эти черты выделяют какой‑то очень узкий, специфический слой или течение. Но иногда авторы совершенно определенно относят их ко всему «образованному обществу». Вопрос: «Кто же это – интеллигенция?» – как‑то обходится, на него нет определенной точки зрения. Видно, что авторы сборника имели перед собой очень трудный для определения социальный феномен. Они смутно чувствовали его уникальность, но даже не поставили задачи его более точной характеристики. Дальше исчезло и это чувство: укоренилось аморфное, нерасчлененное понятие «интеллигенции», очень искаженно отражающее сложную жизненную ситуацию. Этот штамп, к сожалению, сохранился, дожил до наших дней и мешает правильно оценить нашу действительность. В частности, надо признать, что термин «интеллигенция» дает совершенно неверную интерпретацию интересующему нас «Малому народу». Но следует помнить, что термин этот тем не менее в литературе самого «Малого народа» широко используется, и, встречаясь в анализируемой литературе с термином «интеллигенция», мы можем понимать его как «Малый народ».

Шрагин и Янов (и кажется, только они) пользуются иногда термином «диссиденты» для обозначения того течения, с которым они себя отождествляют. Термин этот еще менее определенный, чем «интеллигенция». И пущен‑то он в обиход иностранными корреспондентами, в нашей жизни очень мало разбирающимися. Но при любом его понимании как раз ни Янова, ни Шрагина диссидентами не назовешь: пока они жили здесь, они были типичными «работниками идеологического сектора». Также не являются диссидентами четыре анонимных (и до сих пор не проявившихся) автора в № 97 «Вестника РСХД» и тем более Р. Пайпс.

Другие термины, которые применяет, например, Померанц: «элита», «избранный народ» – еще более расплывчаты. Так что, как мне представляется, та терминология, которой пользуются сами идеологи «Малого народа», не дает возможности этот «народ» сколько‑нибудь точно локализировать. Мы должны искать каких‑то других путей для решения этой задачи.