Русская красавица. Анатомия текста - страница 30

— Так Яной твою подругу звать? Ты ж говорила, Мариною… — кажется, в мои слова абсолютно не вдумываются… Водителю не важно, на какую тему я говорю, лишь бы не замолкала. Странно, что звучание моей речи действует на него пробуждающее…

— Подругу — Мариною. А Янка Дягилева — это певица такая. Я ее просто так вспоминала, для примера.

«Певица такая», — передразниваю себя мысленно. Это ж надо такую попсовую дать характеристику?! Впрочем, слушателю моему явно без разницы.

— Янка не в том смысле певица, что чужие песни исполняет. Она свои писала. Сильные, хлесткие, настоящие… Со всех точек совка ее звали приехать поиграть. Кассеты с ее записью из рук в руки, как великая ценность, передавались. Все с риском, все с опаскою — не советская у нее совсем была музыка и вечные проблемы с милицией… А в конце жизни, говорят, она отошла от концертной деятельности. С Егором Летовым — другом, покровителем, наставником, мучителем, ненавистным, возлюбленным — рассталась насовсем. От бессмыслицы устала, искала гармонии. Говорят, даже нашла — в сыне жены своего отца разглядела суженного. А он погиб. Несчастный случай или еще что-то там… Янка после этого перестала разговаривать. Вроде бы как дала обет молчания в честь траура. А позже, поехав с отцом и его женой на дачу, ушла к реке и не вернулась. Тело нашли далеко внизу — унесло течением. Впрочем, что это я вам слухи пересказываю. Может, все и не так вовсе было. Разные люди в разных воспоминаниях по-разному говорят… Многие просто для красоты сюжета придумывают какие-то истории про музыкантов.

Разговор как-то увядает. Ну вот, хотела рассказать нечто не про своих — а глобальное, каждому интересное… а в результате и сама запуталась и слушателя запутала.

— А ты что, на учительницу музыки учишься?

— Нет. Работаю в агентстве недвижимости… — подобная перемена темы кажется мне благоприятной. Но водитель резко меняется в лице. Он, кажется, всерьез рассержен, что я работаю. Ну отчего так? Тут радоваться надо! Приятно ведь, когда человек оказывается счастливее, чем ты о нем думаешь…

— И сколько квартиры в Москве нынче стоят? — интересуется с недобрым прищуром.

— Понятия не имею, — пожимаю плечами, понимая, что выгляжу по меньшей мере странно. — Не интересовалась никогда. У меня там в агентстве другие обязанности… Да вы не удивляйтесь, я просто недавно там работаю. А до этого была актрисою. А до этого — корректором в журнале. А до этого — опять актрисою… Или вы купить что-то хотите? Могу позвонить, узнать цены…

— Издеваешься:? — водитель явно рассержен. — Я просто спросил. Я честный человек, мне квартиры покупать не за что…

Можно подумать, все, кто их покупают — обманщики! Ничего подобного, милые люди, во многом чище и честнее всех остальных. Просто они — целеустремленные. А мы с Боренькой — размазни и ротозеи. А водитель — рабочий с философией нищего и классовой враждой. А Марина — душевнобольная, увидевшая вдруг во всех столько гадости, что выдержать это оказалось выше ее сил…

— Я тут, пожалуй, выйду. Спасибо вам. — и тут же вспоминаю неодобрительный взгляд водителя, брошенный после сообщения, что я не бедствую. Добавляю, предавая сразу все принципы: — Я вам что-нибудь должна? А то не честно как-то получается, вы думали студентка, а я… — любой автостопщик убил бы меня за такое предложение. Сказал бы, что ращу из нормальных водил деньгососов и тем порчу жизнь всем свободным от денег путешественникам.

— Не надо ничего, — после тяжелой паузы-раздумья выдает водитель. Иногда у человека настолько запутанные принципы, что ему самому сложно в них разобраться. — Я с девчонок не беру, даже если в недвижимости… Удачи!

Снова погружаюсь в свои недобрые переживания. Марина никогда меня не любила! Плюс еще эта старуха страшная со своими проклятиями… И ведь правда, как накаркала — и все мне теперь неродным кажется. Мне с моими нервами вредно о таком думать. Только накручу себя до истерики… Нет, не думать, не вспоминать, прийти к Бореньке, уткнуться в мягкую его руку и рассказывать, рассказывать, рассказывать…

— Я ей в последний наш разговор открылась. О нас с тобой намекнула. Потому что думала — она своя, на нашей стороне и радостью хотела поделиться… — скажу я Бореньке.