Русская красавица. Антология смерти - страница 26

Я отвлекаюсь, удивляюсь скучающему Пашеньке. Он настолько не похож на описываемый Рукописью мир, что кажется мне невозможным, как пиво на морозе. Тут люди живут на полную катушку: гениальные поэты вешаются от собственного бессилия, светящиеся актрисы разрываются между чувствами и семьёй, режиссёры-новаторы всем прощают, уверенно идут к торжеству советского искусства, а потом оказываются расстрелянными после пыток в сталинских лагерях… А он, Пашенька, сидит себе на чьей-то кухне, смотрит на меня, как ни в чём не бывало, и может спокойно жить среди всего этого.

Мой сотовый снова заговорил голосом ГенадияСПодбородком. Золотая Рыбка на этот раз изволили отбирать подаренное.

— Слушай, тут переменилось всё.

— Не будете делать из меня звезду? — интересуюсь насмешливо.

— Это не знаю. Это не ко мне, это к … В общем, давай пораньше, а?

— Я не смогу.

— А ты смоги. Серьёзно говорю, проект крутой. Закачаешься. Раз в жизни такой шанс выпадает.

«О! Ну за что мне это всё? Чем дальше, тем страшней… Где ж силы и время на всё это брать?» Прикидываю, что в редакцию из-за Пашеньки опоздаю, а из неё свалю пораньше из-за Золотой Рыбки. Позволяю уговорить себя на более раннее время, хоть и чувствую себя виноватой пред долгом службы.

Интересно… Раз перезвонил, значит и впрямь что-то там им от меня требуется. Прямо приятно, что вдруг я всем такая нужная сделалась.

Пробегаюсь глазами по написанной статье и тянусь за сигаретами, недовольная. Сейчас бы не взорваться, не наговорить гадостей. Пашенька-то чем виноват, что такая слабенькая статья получилась? Неубедительно звучит мой голос, не отображает всей полноты событий. Не стоило и браться! Мысль изречённая — есть ложь. А мысль прочитанная — ложь вдвойне. Потому что дважды искажается: автором — в момент перевода ощущения в слова, и читателем — во время сложения букв в связный текст.

— Что-то не так? — только Пашенькиного сочувствия мне сейчас еще и не хватало.

Озвучиваю ему последнюю мысль. Он смотрит недоверчиво: подшучиваю или правда такая замороченная. Останавливается на втором, просит повторить. На кухню выползает Анна. Её ядовито-малиновые кудри и кружевные панталоны производят на моего новоявленного френда серьёзное впечатление. Меня он уже не слушает.

— Ой, не говори так! — зато слушает Анна и морщится, как от головной боли в период похмелья, — Обидно за читателей. Они что, даунята? Без искажений буквы в слова сложить не смогут?

Радуюсь предстоящей разминке. Быстро стучу пальцами по клавиатуре. Спарринг с Анной — штука захватывающая. Вообще-то я с бабами общаться не люблю. Но Анна — другое дело. Она мне, после Сонечки, всех баб милее и ближе. Пока она невозмутимо допивает Пашенькин кофе, я готовлюсь к атаке.

— Читай, — говорю, подсовывая ей под заспанное лицо экран ноутбука.

«По рзелульаттам илссеовадний одонго анлигйсокго унвиертисета, не иеемт занчнеия, в кокам пряокде рсапожолены бкувы в солве. Галвоне, чотбы преавя и пслоендяя бквуы блыи на мсете. Вдеь мы чиатем не кдаужю бкуву в отдльенотси, а все солво цликеом»

— Ну и что? — быстро оправляется от удара она, — Это только подтверждает, что какую бы чушь автор ни набрал, читатель до основной мысли все равно докопается.

— Да, уж, — распаляюсь, — До основной мысли. Но до своей основной мысли, а никак не до мысли писателя. Потому что все мы мыслим заштамповано, и этот вот текст — яркий тому пример. Читаем знакомые буквы, а остальной текст достраиваем уже по привычке. У рассказчика всегда больше шансов донести себя до слушателя, чем у писателя — до читателя. Рассказчика принимают комплексно и реже опираются на подсознательные штампы…

— Ути божечки! — кривляется Анечка, — Пожалейте Мариночку! Обижают маленькую! — потом добавляет резко и презрительно, — Пиши, сохраняя харизму, и будут читать правильно! Или наплюй на них всех вовсе, как на хохочущие за окном кипарисы…

Это она вспоминает, как я сначала страдала, а потом плюнула на свои страдания по поводу отсутствия у нас ЮБК.

— Нет! — настаиваю я, — Плюнуть нельзя!

— А я согласен, — вмешивается Пашенька, — С писателем лучше. Если не вдупляешься, ой, в смысле, не понимаешь, можно перечитать несколько раз и въехать. А если прослушал, переспрашивать по сто раз несолидно как-то.