Русская красавица. Антология смерти - страница 32
— Ты зайди, чайку попьём, заодно порядок навести поможешь… — я его зазвала.
Дальше, как и водится, болтали, честно прибирали… Я психовала тайно: «Ну, когда уже?», потому что хотелось, чтоб всё быстрее кончилось, и можно было б остаться одной и разобраться в себе: «что это было с текстами, дар предвидения или больное воображение? Бояться этого или радоваться?» Наедине с Пашенькой было пустовато — анекдоты бородатые, мысли банальны и невкусные — потом взгляды встретились, искра проскочила… Губы в губы (какие сильные у него губы!), страстные объятия, одежда летит к чертям… И вот я уже жмусь грудями, скольжу, познаю на ощупь такое новое, такое горящее тело. Что-то не так. Гляжу, Пашенька замер и растерянно хлопает ресницами. Отстранилась я тогда, подняла лицо к обидчику.
— Что? — спросила, раздражаясь из-за такой нелепой паузы.
— Неужели это вы? — прошептал он робко и с ужасом, — Неужели это вы?! — повторил восторженно и чуточку насмешливо, потом крепко сжимая, прижал к себе мою голову, — Я думал вы — другое, — объяснил, скорее сам себе, чем мне: глаза закрыты, губы улыбаются глупо и блаженно, — Недоступная, думал, неземная… А вы… А вы…
— Что я? — вырывалась, отсела. Посмотрела внимательно, готовая взорваться возмущением.
— А вы, то есть «ты» такая, оказывается, живая и нужная…
И он не обращает уже никакого внимания на моё отстранение, сгребает в охапку, подминает под себя, врывается… и остаётся в сознании ритмично двигающейся тенью.
Живой и нужной я уже была многим. Живых и нужных, судя по уверенности движений, у Пашеньки было полчище. Как жаль, что шанс остаться неземной упущен так глупо и безвозвратно. Оказывается, мне так хотелось быть чьей-то «вы»…
— Я — «вы», Пашенька, слышишь? — останавливаю его, впиваясь в плечо.
— Слышу, — не обращает на меня внимания он, — Вы-вы-вы! — повторяет в такт движениям, — Вы-вы-вы! — сжимает умудрёнными руками мою грудь. Он не в забытьи, он просто занят делом.
И тут мне становится смешно. Какой-то глупый самоуверенный мальчишка, чувствует себя сейчас героем и суперменом, будет хвастать друзьям-gамерам: «О, я сделал с ней такое!», а сам подменяет секс самоутверждением и тащится от своей, якобы, умелости. Я завожусь.
«Это ещё кто кого оттрахает!» — кричу мысленно. А вслух другое — зажимаю резко бёдрами, весело переворачиваюсь, вместе с ним, кусаю за кончик ошарашенного носа и, кривляясь, томно шепчу:
— Вы повержены, сударь! Сдавайтесь!
Он не сдаётся ещё какое-то время. Он напуган даже немного таким моим поведением. Но вскоре забывает обо всём, потому что не до всего сейчас. Сломанное самолюбие приносит не обиду вовсе, а новую дверь к наслаждению. Кажется, раньше у Пашеньки никогда еще не было взрослой женщины. Роль первооткрывателя (в том смысле, что посредством меня ему что-то впервые открывается) заводит, я отключаюсь от реальности и…
Потом лежим на полу — не знаю уж, что нас туда занесло, — курим. За окном уже темень. Каждая затяжка вспышкой освещает кусочки этого смуглого и, в сущности, совершенно чужого мне тела.
— Что же мы наделали, Пашенька? — спрашиваю, — Так испошлили то, что имело все шансы быть возвышенным…
А в сущности, что меня не устраивает? Милый мальчик, мило провели время, мило отблагодарила за самоотверженную дневную помощь… Да, о короне моей надо было предупреждать заранее — знала бы, не трясла б головой раньше времени… Ну а коль предупредили поздно, так вот и получайте — всё как в жизни, куда ни глянь: вместо «леди» — «ляди». /была у милой коса,/ с честью безгрешности,/ стали у милой глаза,/блядские с нежностью…/… милой кольцо на пальце,/обручальное с кровостоком,/крылья под капельницей,/безнадёга ты безнадёга/.
— Чай будешь?
Пашенька всё еще на своей романтической волне — и правильно, я в его возрасте тоже только по таким волнам и шлялась. Он ловит мою руку, прижимает ладонью к своей груди, говорит:
— Волшебно! Всё, что было — волшебно. Всё, что есть — волшебно. И то что, будет, думаю, точнее, постараюсь, чтобы было таким же. Я ещё днём сегодня подумал, до чего же было бы волшебно, если бы…
Это он явно врёт. Днем никто из нас об этом не думал.