Русская красавица. Антология смерти - страница 37
Сейчас Тэффи вспомнилась мне, ввиду схожести ситуаций. Когда-то, ещё в России, её кабинет навестил представитель какой-то из партий. Популярную журналистку тогда многие пытались завербовать в свои ряды. Пришедший вёл себя попросту нагло. Вошёл, поздоровался, с важным видом осмотрел кабинет, взял со стола письмо, вскрыл его, совершенно не стесняясь. Потом распахнул один из ящиков Тэффи, с интересом исследовал его содержимое. Делал он это всё с единственной целью — продемонстрировать свою вседозволенность, чтобы запугать журналистку и заставить слушаться. После короткой, ничего не значащей по сути, речи, незнакомец раскланялся и ушёл. Что же Тэффи? Всё время его пребывания в кабинете она стояла, разинув рот, и совершенно не представляя, как следует себя вести в такой ситуации. Когда он ушёл, она тут же обзвонила всех знакомых и в самой что ни на есть ироничной форме поведала им о визите наглеца. Когда высмеиваешь то, чего в тайне опасаешься, обычно становится легче. Страх уходит и ты снова чувствуешь себя человеком. «Какой ужас! Вы, конечно, отчитали наглеца?» — сочувственно интересовались знакомые. «О, да», — отвечала Тэффи, посмеиваясь сама над собой, — «Мне до сих пор стыдно, как вспомню, что могла настолько выйти из себя!»
Так и я — сначала согласилась со всем навязанным мне собеседником бредом, а теперь хорохорюсь и делаю вид, будто победила в диалоге. Глупо? Ничего. Зато от этого становится легче. Может, рассказать всё это Пашеньке? Воспользоваться рецептом Тэффи и поиронизировать над этой бредовой мистикой? Страшно хочется так поступить, но не могу. Внутри заклинило какой-то клапан, и он не выпускает информацию наружу. Не знаю, нет… Чувствую, что дело слишком серьёзно, чтоб его можно было высмеивать. Впрочем, зачем же тогда нужен смех, если не для того, чтоб бороться с чрезмерно серьёзными вещами?
— Пашенька, что ты скажешь, если я всерьёз заявлю, будто в моей жизни объявился демон? — шуточными выпадами пробую на вкус откровенность.
— Что скажу? — Пашенька мгновенно перенимает мой игривый тон, — Ну… Мне будет очень приятно, я даже подумаю, что не достоин такого катастрофического возвышения…
«Действительно не достоин!» — мелькает у меня в мыслях. Мои попытки попросить о помощи всегда разлетались вдрызг о глупость и манию величия ближних.
— Ну, значит, не скажу. — произношу таким тоном, будто заявляю, что говорить нам больше не о чем.
Пашенька улыбается открыто. Понимает моё молчание правильно. Медленно тянется за курткой, а сам взглядом умоляет: «Не прогоняй! Останови!»
Вот привязался! Перспектива одиноких размышлений, впрочем, моментально напоминает, что ничего плохого мне Пашенька не сделал. Напротив, сделал много хорошего…
Отчего б его не остановить? Забыть всю эту дребедень про загадочные звонки и странные явления. Переключиться. Не думать про Пашеньку гадостей. Отложить все догадки до завтра… Надо успокоиться…
— Слушай, Пашенька, — чистосердечным признанием выполняю его мысленную просьбу, — Тоскливо мне! Не ходи ты сегодня в свой кабак… Оставайся.
Пашенька порывисто вспыхивает, тянет руки, прижимает к груди. «Я ждал, я надеялся, сейчас, позвоню только», — шепчет многообещающе.
«Кстати, а откуда они взяли мой домашний телефон?» — успеваю подумать, прежде чем снова вступить с гостем в наш не совсем приличный поединок.
«Таксист разберётся», — этот манерный выпад в разговоре с Золотой Рыбкой стоит мне теперь кучу нервов. Мало того, что утро — эту пору дня я всегда переживаю с трудом, ничего сквозь сон не соображая, — так еще и сиди, гадай, куда ехать.
Пашенька тактично свалил ни свет, ни заря, предусмотрительно решив при моём нервном пробуждении не присутствовать. Уходя, шептал над моей спящей головой что-то несуразное. Договаривался о чём-то, чего я сейчас совсем не помню. Влажно чмокнул в щёку, полоснув по носу запахом чужих не чищенных зубов. Просыпаться в постели с посторонними мужиками противно, а с родными — скучно. И как тут разобраться бедной женщине?
При чём тут Пашенька?! Мысли сталкиваются друг с другом и сбиваются с толку. Куда ж ехать-то? Может и впрямь машину взять? Нет, моей взбалмошной жизни таксисты противопоказаны — слишком много трачусь на более яркие сиюминутные прелести.