Русская повседневная культура - страница 59

Нищелюбие входило в официальные христианские добродетели. Обязательной раздачей милостыни нищим сопровождались панихиды и поминовения усопших. В первую половину своего правления образец в этом смысле подавал царь и великий князь Иван IV. Жалуя Симонову монастырю вклады с условием поминать своего брата Юрия дважды в год, Грозный вполне в соответствии с традицией оговаривал: «Да и нищих им на те два корма кормити, сколко нищих на какой корм прилучитца». В начале 80-х годов Грозный, по свидетельству папского легата Поссевино, ежедневно раздавал 200 беднякам по деньге и двум ковшам пива^>{45}. Царю было у кого учиться милосердию и подлинной доброте (вопрос в другом: учился ли он?). Ведь в его близкое окружение входил священник Благовещенского собора в Кремле Сильвестр, дававший приют «многим туточным сиротам и работным, и убогим», которых «он вскормил и вспоил до совершенного возраста», научил грамоте и ремеслу. «Из темниц и больных, и пленных, и должников из рабства, и во всякой нужде людей по силе своей выкупал я, и голодных как мог кормил, рабов своих освободил я и наделил их, а иных и из рабства выкупил и на свободу пустил я; и все те наши рабы свободны, богатыми домами живут, как ты видишь, молят Бога за нас и во всем нам содействуют», — писал он своему сыну Анфиму.

Стоглавый собор предложил устроить богадельные избы, где «здравые строи и бабы стряпчие» должны были ухаживать за немощными и больными. В Москве к 1600 году действовали три богадельни — убогих, или Божьих, дома. Один из таких домов располагался на Тверской улице и был предназначен для мирян, другой, напротив Пушечного двора, — для инокинь и третий, на Кулишках, — для нищих старцев.

Существует предание о том, что Иван Грозный часто обращался за советом к астрологам. Его личный астролог Алексей Памелий, в частности, создал план Москвы, ориентированный на звездное небо, которое, если следовать этому плану, как считал Памелий, будет своего рода покровителем Москвы. Тогда же была заложена кольцевая структура с двенадцатью расходящимися лучами дорогами (двенадцать — по числу знаков зодиака; как это ни покажется странным, но и кольцевая линия современного метро имеет также двенадцать станций).

Памелий предсказал Грозному, что тот умрет на троне, Иван Грозный тут же посадил на трон знаменитого «и. о. царя» Симеона Бекбулатовича ровно на тот период, когда, по предсказанию астролога, он должен был умереть. Впрочем, предсказания — как считается, верные — не помогли Памелию; он был казнен по приказу Ивана Грозного.

Последние два года жизни Иван IV тяжело болел. И вот, наконец, не выдержав ожидания, один из самых деятельных вельмож, смутьян и сумасброд Богдан Вельский отправился к астрологам с единственным вопросом — когда государь преставится? Звездочеты посмотрели на небо и назвали точную дату смерти — 18 марта. Вельский пригрозил, что если предсказание не исполнится, то он сожжет астрологов живьем.

Интересную сцену, произошедшую в последние дни жизни Ивана Грозного, описывает англичанин Джером Горсей, находившийся в то время в России в качестве представителя британской торговой компании. Горсею как-то довелось сопровождать царя во время одной из его экскурсий в собственную сокровищницу. Этому событию, кстати, посвящено большое живописное полотно русского художника А.Д. Литовченко «Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею» (1875). Иван никак не мог привыкнуть к мысли о том, что ему придется навсегда расстаться со своими несметными богатствами, и велел каждый день носить себя в сокровищницу, где проводил долгие часы, задумчиво перебирая камешки. В тот раз царь взял в руки бирюзу и, обращаясь к Горсею, сказал: «Видишь, как она побледнела? А что это значит? Это значит, что меня отравили!» И вероятно, чтобы придать своим словам еще больше убедительности, Иван решил провести нехитрый опыт. Он велел подать жезл из рога единорога (то есть из слоновой кости), которому приписывали магические и лечебные свойства. «Он приказал, — пишет Горсей, — своему лекарю… обвести на столе круг; пуская в этот круг пауков, он видел, как некоторые из них убегали, другие подыхали. “Слишком поздно, он не убережет теперь меня”»