Русская православная церковность - страница 16

Но из этих ухищрений наиболее мощно действующим все же следует признать чтение в храмах Слова Божьего на церковнославянском языке, для подавляющего большинства слушателей непонятном, а для меньшинства — малопонятном, о чем было сказано выше.

Люди идут в храм, желая осмыслить жизнь, услышать о Боге и от Бога нечто, что захватывало бы и радовало бы душу, встретиться с Тем, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14:6); вместо этого посетитель храма слышит множество непонятных слов, да и те, как известно, не всегда доходят даже до слуха из–за недостатков их воспроизведения.

В результате в нашем народе и среди верующих, и среди неверующих утвердилось весьма распространенное и имеющее уже характер предубеждения мнение, что в богослужении заведомо ничего или почти ничего невозможно понять и что наибольшую важность и интерес в нем имеет обрядовая, внешняя сторона, хотя смысл как совокупности обрядовых действий, так и отдельных обрядов остается даже для постоянных посетителей тайной за семью печатями.

Естественно, о сознательном, благоговейном отношении к Слову Божьему, т.е. о его слышании и усвоении в стенах православного храма не идет и речи; не может православный человек и жаждать Откровения Божьего, Его святого Слова, ибо не осознает его божественной ценности и при существующей церковной практике осознать не в состоянии.

Перед ревнующим о славе Божьей православным христианином, молитвенно участвующим в богослужении, неизбежно возникает тревожный вопрос: совершается ли это богослужение в соответствии с реальными духовными нуждами его самого и стоящих вокруг собратьев по вере? Совершается ли оно так, что может служить и служит средством миссионерского воздействия на тех, кто, будучи еще от Бога далек, пришел в храм впервые, движимый не столько влечением сердца, сколько познавательным интересом или даже просто любопытством? Нет ли в самом богослужении, в его совершении и внешнем оформлении чего–либо, что вызывает отталкивание, что исключает возможность восприятия, понимания и тем более молитвенного соучастия?

Эти вопросы, актуальные для каждого прихожанина, должны приобретать особую остроту для духовенства, то есть для тех, для кого возвещение Слова Божьего и молитвословий молящимся, совершение святых таинств и других священнодействий является не только профессиональной деятельностью, не только обязанностью, но делом жизни, делом, к которому Бог призывает и на осуществления коего посвящает каждого священно–и церковнослужителя.

Конечно, образованный, духовно зрелый священник, горячий молитвенник, сознательно воспринимающий и переживающий совершаемую им или с его участием службу Божью, может в своей молитвенной сосредоточенности даже не замечать небрежности и невнятности клиросного чтения, спешку дьякона, который переходит к очередному прошению под звучание не–допетого еще «Господи, помилуй», не обращать внимание на шум и громкую перебранку в очереди к свечному ящику.

Но и такой ревностный священнослужитель, чей молитвенный настрой, казалось бы, защищен от внешних помех, именно в силу своей ревности не может быть равнодушным к духовному состоянию стоящей за его спиной паствы, для которой и от имени которой он служит. Его более, чем кого–либо, печалит и внутренно ранит и небрежное отношение к святыне со стороны сослужителей, и беспросветный мрак в душах тех посетителей храма, которые вместо устремления ума и сердца к Богу, скучают и томятся от кажущегося бесконечным монотонного, непонятного клиросного чтения, мечутся от иконы к иконе, спрашивая умудренных многолетним обрядовым опытом прихожан, перед какой иконой надо поставить свечку, если покинул муж, а перед какой — если украли из сумочки деньги!

К счастью, для будущего нашей Церкви отнюдь не все причины недостаточной эффективности ее богослужения имеют объективный, не зависящий от самой Церкви характер. Очень многое в церковной деятельности, особенно в богослужебной практике, может быть исправлено или усовершенствовано, притом чисто церковными силами и средствами, и в этом ничто нашей Церкви не препятствует, кроме присущих множеству ее членов невежества, косности, безразличия, равнодушия и лени.