Русская рулетка - страница 34
– Вы уверены?
– Мне так кажется.
Она подумала и согласилась.
– Пожалуй.
Я затормозил у перекрёстка, однако тут же загорелся жёлтый глаз, и мы проскочили под зелёный свет, понеслись по широкой полосе проспекта.
– Теперь твоя очередь,– я глянул на спутницу. – Почему он тебе не нравится?
– Кто? А-а, этот. Неприятно, когда о тебе знают слишком много. И не скрывают, что знают.
– Да уж, неприятно, – согласился я. – И совсем неинтересно. Такие даже хорошей выдумке не верят.
Она фыркнула и вдруг искренне расхохоталась.
– Вы ночью, правда, поверили, я Вика?
– Давай, на ты, – уклонился я от ответа. И сменил тему: – Человек, к которому я еду, назвал её ведьмой.
– Иван, что ли?
– Ты его знаешь?
– Он был у нас, приезжал к отцу. Вика не ведьма, просто она никого не любит, кроме отца.
– И тебя.
– Я говорю о мужчинах. Очень плохо, когда женщина слишком умная. Она быстро разочаровывается. А это плохо, возникают сомнения в себе.
– Она что, так никого и не любила? Кроме отца. Что-то не верится.
Ольга поморщилась, ответила неохотно.
– Я не знаю… Любила, конечно. Очень сильно. Я не хочу говорить об этом.
– Ладно, не будем. Извини.
– Дело не в извинении. Я просто не хочу об этом.
Минут через двадцать я подъехал к Малому Тишинскому переулку, и она показала угол, где остановиться.
– Пройдусь, – сказала она и приоткрыла дверцу, но не выходила, будто осталось что-то недосказанное.
– Рад знакомству с тобой, – признался я. – Когда общаешься с тем, кто тебе приятен, больше ничего не нужно.
– Я знаю, – тихо произнесла она. – До свиданья.
– Пока.
Я не позволил ей захлопнуть дверцу, сделал это сам и помахал рукой. Она ответила тем же, и я тронулся с места. Выезжая из переулка, я смотрел в зеркальце заднего обзора, как она легко удаляется по тротуару. Она словно догадалась, обернулась и ещё раз вскинула руку.
Вскоре я влился в поток машин на Садовом кольце. Тогда и смирился, что в любом случае не успеваю к трём часам, и у Ивана, наверное, сложится нелестное мнение о моих обещаниях быть точным. Но меня это мало заботило. Я ни о чём не жалел, и было такое чувство, что день прожил не зря, что это хороший день, какие бы пакости он мне не готовил до своего окончания.
К моему удивлению, когда я звучным шагом вошёл в рабочее помещение Ивана, перешагнул порог и остановился, он ни словом не обмолвился о моём опоздании. Иван сидел во вращающемся кресле и не отрывался от компьютера. Он постукивал двумя пальцами по клавиатуре и замирал от происходящего на экране монитора. Обойдя спинку кресла, я увидел, что он играет с компьютером на раздевание белокурой девицы. На моих глазах он выиграл расклад, и компьютер скинул с лежащей девицы яркий лифчик. В следующем раскладе он опять выиграл, и девица бесстыдно оголилась.
– Как обед? – полюбопытствовал он, возвращая игру к началу. Затем отвлёкся, кинул в рот лимонную дольку мармелада и, обсасывая её, не спеша запил глотком крепкого чая. – Чай будешь? Схожу, подогрею.
Я с отрицанием повёл головой, хотя он не мог этого видеть.
– Кто такой Эдик?
Вопрос его не удивил, но он движением руки указал на стены, стол, люстру у потолка. Я понял и не настаивал.
– Мне сегодня везёт, – вместо ответа сказал он. – Разделась, как я хотел. Помнишь про настенную надпись в картинной галерее: «Жаль, ты только на картине»? Кто нам рассказывал, а?
Я пожал плечами: этого я не помнил и не желал вспоминать.
– Ну ладно, – он выключил компьютер. – Когда везёт, главное – вовремя остановиться. – Он поднялся с кресла, раскрыл шкаф и снял с плечиков свой плащ. Надел его, однако застёгивать не стал. – Пошли-ка, проветримся. Рядом приличный скверик.
Воздух стал суше, асфальт подсыхал, под ногами шуршали жёлтые и бурые листья. Как бы прогуливаясь, мы шли по узкой улочке, и, может быть, напоминали людей иной эпохи, рассудительной и неторопливой.
– Так кто же он, этот Эдик? – повторил я вопрос, стараясь не выказывать личные мотивы такого интереса.
– Не берусь утверждать на все сто… по-моему, спец по особым поручением у их папаши. Я бы сам не решился оказаться на его пути без крайней необходимости, и тебе не советую.