Русская сатирическая сказка в записях середины XIX — начала XX века - страница 56

Гораздо ближе подходит к изучению сатирической сказки Ю. Соколов в предисловии к сборникам «Поп и мужик» (1931) и «Барин и мужик» (1932). Не употребляя термина «сатирическая сказка», автор впервые ставит вопрос о социальной сущности сатиры в сказке, справедливо отметив, что в работах старых исследователей «реально бытовая и социально-классовая сторона сказочного творчества игнорировалась почти совершенно».[15] К сожалению, в этих небольших работах вопрос об историзме и бытовании сатирической сказки поставлен не был, хотя автор уделял значительное место социальной среде, которая, по его мнению, «если и не целиком отлагалась в сказке, то, во всяком случае, предъявляла на эти сказки спрос».[16]

В предисловии ко второму сборнику «Барин и мужик» Ю. Соколов правильно указывал, что «сказочное творчество никогда не оставалось аполитичным, что, наоборот, оно ярко выражало чаяния и стремления народных (главным образом крестьянских) масс, было одним из орудий ожесточенной классовой борьбы».[17] В своей более поздней статье в «Малой Советской Энциклопедии» Ю. Соколов, объединив вместе сказки бытовые и анекдотические, указывал, что «в двух последних группах можно найти огромное количество сюжетов с ярко выраженной социальной сатирой на классы, угнетавшие крестьянство».[18] К сожалению, этот тезис своего полного развития в работах исследователя так и не получил.

Ряд новых положений был выдвинут в работах Н. П. Андреева и В. Я. Проппа, не занимавшихся, правда, народной сатирой.

Несомненное значение в области изучения сатирической сказки сыграла статья М. К. Азадовского о характерных чертах русских сказочников. Нельзя не отметить также попытку рассмотреть под социальным углом зрения творчество крестьян у В. И. Чичерова, И. В. Карнауховой, А. И. Никифорова, Э. В. Померанцевой, С. И. Минц, А. Н. Нечаева и др. Принципиальный интерес представляет работа Н. В. Новикова, посвященная сказочнику С. П. Господареву, — характеризующая его как сказочника-сатирика. В этой работе, в частности, поставлен вопрос о сущности образов сказочного героя и сказочного царя.

Все эти работы советских исследователей — а к ним можно было бы добавить работы, непосредственно не связанные с проблемами сатирической сказки, но посвященные смежным вопросам (В. П. Адрианова-Перетц о сатире XVII века, Я. А. Эльсберг о сатире М. Е. Салтыкова-Щедрина и др.), — коренным образом отличаются от работ ученых прошлого.

В буржуазной науке, несмотря на видимость борьбы школ и направлений, вопросы социальной заостренности и сатирической направленности фольклора стояли всегда вне интересов исследователей. При классификации разновидностей народной прозы самое понятие «сатирическая сказка» выпадало из поля зрения исследователей всех направлений.

Только советская наука выдвинула на первый план необходимость изучения социальной сущности народной сатирической прозы, идеологии и реальной основы сатирической сказки. Однако следует признать, что в большинстве исследований эти вопросы лишь правильно поставлены, но далеко еще не разработаны. Именно поэтому до сих пор нет и достаточно четкого определения специфических особенностей самого типа сатирической сказки.

Между тем русская устная проза, носящая сатирический характер, имеет свои особые признаки, отличающие ее от других разновидностей прозаических произведений.

Наиболее типичным видом сатирических сказок является та их разновидность, которая в фольклористике и до сих пор иногда называется неудачно то бытовой, то новеллистической сказкой. Термин «новеллистическая сказка», идущий от исследователей-компаративистов, вызывает ложные представления о якобы существующей генетической связи данного вида сказок со средневековой западноевропейской новеллой. Термин «бытовая сказка» не может быть признан удовлетворительным потому, что он противопоставляет данный тип сказок всем остальным, будто бы лишенным бытовых черт. Между тем даже в фантастических сказках многое идет от творчески переосмысленных бытовых наблюдений. Кроме того, хотя в сатирических сказках нет сверхъестественного, чудовищ, волшебств, принимаемых всерьез, как в фантастической сказке, сами отношения между действующими лицами неизмеримо далеки от реального быта. Здесь все «наоборот», побеждает тот, кто в действительности так победить не мог бы. Это только мечта о бунте, о мести. В этом смысле самые бытовые, казалось бы, сказки (по обстановке, в которой развивается действие) являются в то же время и вполне фантастическими, поскольку они выражают мечту, представляют отношения между людьми не такими, каковы они были на самом деле.