Русская [СИ] - страница 20

В конце концов мне это надоедает. Я прикрываю глаза, тяжело вздохнув, и удобнее устраиваюсь на подушке. Она жесткая, никак не напоминает ту, на которой я спала столько времени, но за неделю можно привыкнуть. У меня получилось и к одеялу. А оно вообще никуда не годится…

Я смутно помню события прошлого понедельника. Отчетливо отпечатались в памяти две вещи: ступени лестницы, внезапно напрыгнувшие со спины и повалившие на пол, и глаза. Невозможного, непонятного цвета глаза, которые, как ни старалась, я не смогла принять за действительность, а не галлюцинацию. Если утверждать, что атаки ступеней не было, никак нельзя — есть физическое недвусмысленное доказательство в виде двух швов на затылке, то про обладателя аметистов можно. За эту неделю он не заходил сюда. За эту неделю он передо мной не появлялся, никто его не упомянул — даже Розмари. Будто бы ничего не существовало.

Мешало только одно: он мне снился — каждую чертову ночь — и волок куда-то. Постоянно куда-то звал, куда-то вел. Не отпускал руку. Не давал мне отпустить.

Это ощутимо напрягало — здесь я не слукавлю.

— Изза, — голос Рональда появляется в тишине так внезапно, что я сама поражаюсь быстроте реакции на него: распахнувшимся глазам и тотчас напрягшимся рукам. За прошедшие дни я отвыкла разговаривать с ним. — Тебе нечего сказать?

Интересный вопрос. Принимая во внимание, конечно, что я сама жду от отца хоть какого-то диалога.

— У меня были вопросы во вторник, — мрачно докладываю, краем глаза коснувшись проводка капельницы, тянущегося к локтевому сгибу — вставлять катетер больно…

Рональд останавливается. Складывает руки на груди.

— Тебе на них ответили?

— Розмари, — киваю, вспоминая взволнованное лицо женщины, приставленной ко мне еще с детства, — она — да.

— Значит, вопрос исчерпан.

У него темные, почти черные волосы — без проседи, даже самой малой, что невероятно. И такие же глаза. Черные-черные. Я маленькая их боялась — сравнивала со сказками про злобных воронов. Или про монстров. У монстров всегда такие глаза… без просвета. Любого. Как сейчас.

— Надеюсь, мне ты расскажешь, что произошло? — надменно спрашивает мистер Свон.

Я насилу пожимаю плечами, хохотнув. Меня забавляет его грозный вид. Меня в последнее время вообще много забавляет — как и то, что каким-то чудом доктору Сенну и его коллегам удалось меня откачать.

— Опять театр? — губы Рональда дергаются в оскале.

— Ни в коем случае, — поспешно, все еще улыбаясь, качаю головой, — как можно…

Он вздергивает голову, напряженным взглядом прожигая окно. Здесь оно, к сожалению, имеется, но спасает прогноз погоды, улучшившийся так кстати. Если бы здесь, где даже жалюзи нет, светила молния… нет, мистер Сенн определенно бы был бессилен что-то сделать.

— Причина, по которой ты здесь, — наконец подает голос отец, — наркотическая интоксикация. Тебе известно, что это не хроническое заболевание?

А в нем тоже есть крупица юмора. Вдохновляет…

Я киваю.

— Ты обкурилась.

Я снова киваю, хоть и не следует — это не вопрос. Он просто констатирует факт.

— Где?

Рональд подходит ближе к моей кровати. Не так, чтобы совсем, но и не стоит далеко. Достаточное расстояние, дабы попытаться испепелить взглядом.

— Не помню, — ангельски улыбнувшись, совершенно искренне заявляю я. Если надеется получить месторасположение Обители, то напрасно. Я не выдам ни Дема, ни Джаспера.

— Дочь Рональда Свона, Изза, обкурилась, — тем временем пытается образумить меня Ронни, — ты представляешь себе этот заголовок? — на его лице ходят желваки. Недвусмысленно и понятно.

— Бестселлер.

Я его злю. Я его чудовищно злю, до последней крохи терпения. Поражаюсь тому, что из ушей еще пар не повалил — этакое испытание для его, казалось бы, легендарного самообладания.

— Я потерял из-за твоей выходки двенадцать миллионов.

— Цифры, достойные твоего банковского счета.

— Цифры, — он скалится, — в два раза превышающие твое наследство, Изза.

— Оно еще подкопится, — оптимистично заявляю я, устроив руки по бокам кровати, возле поручней. Каждый раз, когда смотрю на катетер, ощущаю неудобство и странную паническую боязнь, что если вытащу его, кровь будет не остановить. Я ненавижу кровь.