Русские агенты ЦРУ - страница 11

Передача этого письма гражданину США явилась первым из многих рискованных поступков, которые пришлось совершить майору Петру Семеновичу Попову (вскоре ставшему подполковником) за шесть лет его службы в советской комендатуре Вены. Первой, но далеко не последней опасной авантюрой, но, как впоследствии заявлял сам Попов: «Не ошибается тот, кто ничего не делает!».

Контакт с американцем на Планкенгассе состоялся в назначенное время в следующую субботу. Поскольку место было людным, первая встреча была короткой, чтобы не привлекать излишнего внимания. За этой встречей последовали неоднократные и более длительные свидания в маленькой квартирке, расположенной в мрачном сером старом здании. Старая, потрепанная мебель квартиры словно подчеркивала атмосферу послевоенной Вены. Говорящий по-русски офицер ЦРУ допросил нервного молодого человека, который, несмотря на свои неполные тридцать лет, имел звание майора и, как сообщил, вскоре должен был стать подполковником. Основные факты его биографии вскоре удалось проверить, поскольку он имел при себе необходимые документы. Несмотря на это, Попов явно чувствовал себя не в своей тарелке, и поначалу его ответы были краткими и сдержанными.

После того как собеседники узнали друг друга получше, стали ясны и причины подобной нервозности. И так не слишком общительный по натуре, Попов к тому же никогда в жизни не встречался с иностранцами и не знал, как себя с ними вести. Скудные сведения об американцах, полученные им от советского командования, были неблагоприятными; и хотя эти болтающие и смеющиеся на улицах незнакомцы выглядели вполне безобидно, молодой русский предпочитал держаться настороже. В одном он был точно уверен — у американцев много денег. Среди советских оккупационных войск это мнение было широко распространено.

Что же узнали американцы о Попове? Выходец из крестьян, он получил хорошее образование, учитывая его происхождение и воспитание. Однако из разговоров с ним было не совсем понятно, прочитал ли он хоть одну книгу или по собственной инициативе попытался расширить свой кругозор. Как и для миллионов ему подобных, жизненный путь Попова определила, главным образом, война. Попытка связаться с американцем, выбранным случайно, явилась в данном случае первым осознанным желанием решать свою судьбу самому.

По своему происхождению и положению Попов никак не мог претендовать на роль ключевой фигуры в советском секторе оккупированной Австрии. Однако, учитывая возникшее напряжение между западными союзниками и русскими, нависшее подобно темному облаку над задуманной как единый организм администрацией завоеванной Австрии, источник информации в главном штабе советской зоны оккупации, даже из среднего командного состава, должен был представлять для ЦРУ большую ценность. Последующие события целиком подтвердили справедливость этого соображения, поскольку до самого вывода войск четырех держав в 1955 году, взаимоотношения между оккупационными силами оставались напряженными, даже враждебными и грозили привести к серьезным последствиям, в связи с взаимным непониманием и абсолютной разницей в политических целях каждой из сторон.

Именно это напряжение между Западом и Советским Союзом и придавало предложению Попова перспективу. Первая встреча с ним в Вене произошла через семь с половиной лет после того, как германское Верховное командование подписало Акт о капитуляции 7 мая 1945 года в Берлине, однако это подписание не стало гарантией надежного мира. Напротив, с самого начала между двумя сторонами альянса возникли враждебные отношения, по большей части на почве идеологии. В те годы я был армейским капитаном и хорошо запомнил одного советского командира дивизии, с которым мне пришлось столкнуться по служебным делам, грозившего застрелить любого американского офицера (кроме, может быть, меня), если бы тот рискнул пересечь границу его зоны. Бывали

времена, когда столь явная ненависть к нам заставляла меня опасаться за собственную безопасность. Случай, разумеется, исключительный, тем не менее он наглядно характеризует американо-советские отношения того времени.