Русские царицы, 1547–1918 - страница 39

Столкновение последовало 8 июля 1689 года. Софья не хотела отказываться от власти, потому что она властью обладала и потому что она, конечно, не считала Петра способным править. Конфликт между волей и самоотречением парализовал ее решимость. Она утратила сначала свое тактическое чутье и затем – регентство.

Июльской ночью 1689 года Петр получил в Коломенском дворце известие о готовящемся покушении на свою жизнь. В панике он бежал из Коломенского и нашел для себя готовое укрытие в расположенном неподалеку Троице-Сергиевом монастыре. Хотя, как говорят, доверенные лица Софьи Шакловитый и Медведев и разработали план, как заставить Петра отказаться от трона, но они решительно отрицали покушение на убийство. Здесь есть определенная логика. Если бы Софья намеревалась отдать приказ убить Петра, она не стала бы дожидаться, пока он достигнет совершеннолетия. Какими бы ни были мотивы поведения обеих сторон, событие наметило решающий поворотный пункт во властно-политических противоречиях между правительницей Софьей Алексеевной и царем Петром Алексеевичем – между враждующими сводными братом и сестрой и их сторонниками.

Патриарх Иоаким распространил слух, что Петр решил исправиться. Софья немедленно поклялась, что речь идет о будничной семейной ссоре, о безделице: царь извинится перед старшей сестрой за свой неподобающий поступок. Петр не отреагировал, и общие настроения медленно оборачивались против Софьи. Борьба за власть стремительно завершилась после того, как Софья с надеждами на примирение отправилась в Троице-Сергиев монастырь и в пути получила от солдат Петра приказ вернуться в Москву. У Софьи не было другого выбора, кроме как подчиниться.

1 сентября 1689 года – в первый день нового года по старославянскому календарю – Софья предприняла последнюю попытку спасти свою власть.

Она обратилась к толпе народа на Красной площади и отвергла все упреки в том, что пыталась убить брата. Москвичи слушали ее молча. Никто не поднял меча, топора или мушкета в ее защиту. Полки один за другим покидали Софью и вставали на сторону Петра. В сущности, это была больше не драма, а простая замена, которая восстанавливала запоздавшую династическую справедливость. Вся сцена и приблизительно не была так скандальна, как в 1682 году, когда Софья принимала регентство.

Василий Голицын торопил Софью с бегством за границу. Но регентша доказала свое историческое величие, проявила кровь Романовых или мужество отчаяния: «Я царская дочь. Покинуть сейчас мою страну означало бы только признать вину, в которой меня упрекают. Я остаюсь там, где я есть и чему я принадлежала всю свою жизнь». Это был широкий жест, но он соответствовал дальнейшему поведению Софьи. Петр велел поместить свою сводную сестру в Новодевичий монастырь. Она не оказала сопротивления. Она больше никогда не получила свободы, и никто не видел больше Софью открыто. Ее дальнейшая жизнь была окружена высокими стенами молчания и сокрытия.

Петр I назначил комиссию по расследованию. Пытками и принуждением доказывали «вину» Софьи. Не было вины, и не было виноватых. Но все приверженцы и друзья Софьи должны были умереть. Только Василий Голицын сумел спасти свою жизнь в обмен на изгнание. Замученные пытками люди признались, что существовал план низложения Петра. Но признания в заговоре с целью убийства даже под пытками не добились ни от одного из ставших жертвами преступников.

Для Софьи эти годы проходили в монастыре. Царь Петр был злопамятен. Исполненный мести, думал о сестре. Девятью годами позже, в 1698 году, Петр как раз находился с «Великим посольством» в Западной Европе, стрельцы вновь восстали. Петр устроил невероятную «кровавую баню», которая напомнила о страшных преследованиях времен Ивана Грозного. Вновь следовало доказать, что Софья была инициатором восстания. Доказательств представить не смогли. Разумеется, у мятежных стрельцов были те или другие мысли о том, чтобы возвести на трон Софью вместо Петра. Но не Софья была зачинщицей этих протестов. Царь Петр сделал последний шаг. Он не приказывал убить свою сестру, он велел постричь ее в монахини. Она закончила свою жизнь в 1704 году в монастыре как сестра Сусанна. Забытая миром, для которого она когда-то была олицетворением блеска и достоинства Русского государства. На условиях ее жизни, правда, не отразились достоинство и уважение, с которым в России обычно относились к монахиням.