Русские и русскость - страница 39
На деле их идеалом не было переустройство России, а постройка где-нибудь в таёжной глуши, подальше от всех, двух уютных городков. Один — с церковными маковками наподобие града Китежа, другой — что-то вроде Оксфорда с предместьями итальянского или южнофранцузского вида — и никаких начальственных рыл или приземлённых и грубых «реальных» мужичков!
Но зато град Китеж и Оксфорд должны были находиться поблизости, чтобы между ними можно было устраивать потешные битвы, заканчивающиеся временным перемирием и милым праздником, с возможностью опять славно побиться.
В ком в ком, а друг в друге российские западники и почвенники нуждаются по-настоящему! Они — истинное продолжение друг друга. Существование одного направления без другого невозможно, так же как и победа одного над другим. Западники и почвенники словно борцы, питаемые во время боя одной пуповиной и черпающие энергию в грубых прикосновениях друг к другу — пока силён один, силён и второй. (И не надо искать причины популярности Проханова у редакции «Эха Москвы». Ему там действительно самое место!)
После революции и Гражданской войны многие западники и почвенники оказались в эмиграции. Да. тосковали, конечно. Сам процесс эмиграции из разгромленной страны, устройство на новом месте были тяжёлой травмой.
Но, судя по бурной активности, многие из них оказались в мире своей подсознательной мечты: ни русских мужиков, ни начальства. Есть только оппоненты, с которыми можно спорить и спорить. А вокруг некое чужое пространство, не слишком враждебное, где можно возводить грады Китежи и оксфордские фаланстеры.
А сейчас существование империи подходит к концу. Можно что-то к ней присоединить, что-то от неё отсоединить. Сути дела это не меняет.
А без империи не будет ни российских западников, ни российских почвенников. Они плод сомнений империи, которая, однако, ещё может за себя постоять, несмотря на сомнения.
А по-настоящему без империи их не будет, тех же западников, например, без той же имперской образовательной системы и интеллектуальной среды.
Им придётся исчезнуть или стать чем-то принципиально иным, или и тем и другим одновременно.
Я уже писал о том, что основное отличие современного «идейного» человека — отнюдь не стремление к переустройству общества.
Это стремление заменить жизнь игровой реальностью, объявив её «настоящей жизнью». Тогда можно объявить себя «совком» или «антисовком» и ночи напролёт проводить за ЖЖ-срачами. а дни — в сумраке постылой работы или учёбы, которые суть тени «подлинной реальности».
Излишне писать о том, что уход в «игровую реальность» противоположен борьбе за изменение реальной жизни. И «деятельность» очень многих «сетевых борцов» только способствует стабилизации наличного состояния «убогой рашки».
Свою роль играет и крайняя устарелость и изношенность идеологического багажа в современной России, который незначительно обновился с третьей четверти XX столетия и совершенно не соответствует нынешним реалиям (за исключением редких примеров «апгрейда», таких как НДП).
Поэтому ничего не изменится, если сетевые дискутанты обратятся, скажем, к доколумбовой Америке. Сторонники Российской империи могут отстаивать интересы ацтеков (потому что те были духовны, патриотичны и склонны к самопожертвованию). Советские патриоты могут приняться за инков, потому что они первыми начали строить социализм. К дискуссии могут присоединиться и либералы, избрав объектом восхваления майя и чибча-муисков (децентрализация, города-государства, науки, искусства и Эльдорадо).
Если эти люди оставят Россию в покое, она уж точно ничего не потеряет, только никто больше не будет засорять мозги тем, кто хочет понять, что нужно делать в сегодняшней России.
Русская религиозная мысль конца XIX — начала XX века, начиная с В. С. Соловьёва, за редким исключением вроде о. Сергия Булгакова и Ивана Ильина, являет собой образчик редкостной бессмыслицы и цинизма, фарисейского надругательства над христианством. «Русские религиозные философы» наглядно продемонстрировали, что к религии, философии и идеологии можно относиться как к интеллектуальной игре вроде шахмат или преферанса. Убеждения в этом случае практически не влияют на реальную жизнь «буржуазных интеллигентов», никак не определяют их поступков, но служат для отдохновения от «серой реальности» — эдакой виртуальной игрой.